Шкурный интерес
Шрифт:
Мы свернули на улочку, вдоль которой ручьем текла вода из канализации.
– Кубинка-река! – прокомментировал Степанов. – Никогда не пересыхает! А порой, когда идут дожди или прорывает трубу где-нибудь еще, эта река становится глубокой и непроходимой. Видели бы вы, на какие ухищрения идут люди, чтобы переправиться с одного берега на другой! В это время тут любят плескаться цыганские дети.
Я сморщила нос:
– И им не противно?
Степанов покачал головой.
– Самое интересное, – молвил он, – что это место – практически
– Почему же? Если вы здесь родились, это вполне объяснимо. К тому же это весьма экзотично.
Мы миновали несколько лавок, в которых продавались, судя по надписям на кусках картона, хлор, ацетон, кислота и керосин.
– У нас в Тарасове такого не встретишь, – заметила я.
– В сорока километрах от Баку есть город химической промышленности – Сумгаит, – сказал Степанов. – Кулиев, кстати, оттуда родом. Там воздух кислый на вкус от паров хлорводорода. Вместо зарплаты людям там зачастую выдают готовую продукцию. Вот они ее и продают. Они еще по дворам, бывает, ходят, кричат, что у них там из химикалиев имеется. Может, и сами услышите.
Все, что открывалось моему взору, разительно отличалось от реалий Тарасова.
Мы повернули за угол, и я увидела двух мальчишек, играющих с самодельным самокатом довольно необычной конструкции – плоским и широким, сколоченным из деревянных реек, на подшипниках, с торчащей спереди палкой, выполнявшей функцию руля. Один мальчишка усаживался на самокат, другой толкал средство передвижения под откос. Игра сопровождалась восторженными криками.
– Дети на «тачке» катаются, – улыбнулся Дмитрий Анатольевич. – Кстати, мы пришли.
Мы прошли во дворик через какой-то мрачный туннель, заставленный мусорными ящиками. Путь нам торопливо пересекли несколько жирных крыс. Двухэтажный дом имел форму четырехугольника, разомкнутого в том месте, где располагался выход из дворика. Через блоки, прикрепленные у противоположных окон, словно мосты, были перекинуты веревки с сохнущим бельем. Мы поднялись на второй этаж по деревянной лестнице, заставленной горшками и ведрами с цветами.
– Это цветы Севиль, – поведал Степанов. – Она всегда выносит их на свежий воздух в теплый сезон, очень любит флору.
Мы постучали в деревянную дверь, покрытую облупившейся голубой краской.
– Как вам типичный дворик старого Баку? – осведомился Степанов. – Такого вы нигде больше не увидите. Эти дома были построены еще в сталинское время.
Дверь открыла красивая женщина лет тридцати пяти.
– Дима! – обрадовалась она. – Давно тебя не видела! Проходите!
– Евгения, – кивнула я.
– Севиль-ханум.
Женщина провела нас в уютную комнату, стены которой украшали пестрые ковры. Мне невольно вспомнилась квартира Капкана.
– Пойду приготовлю чай, – сказала Севиль.
– Первым делом азербайджанцы угощают гостей, – улыбнулся Степанов. – Не предложить гостю чаю у них считается предельно
Севиль, помимо чая, подала на стол большую тарелку с восточными сладостями.
– Мои соболезнования, – сказала она Дмитрию Анатольевичу.
– Севиль, – начал Степанов, – в последние дни жизни Елена общалась с тобой… Не уловила ли ты в ее поведении чего-нибудь странного?
– Лена очень нервничала, но не говорила, с чем связаны ее переживания. Что-то явно тяготило ее, – ответила хозяйка.
– Говорят, она отправилась в город за покупками, хотела пойти с тобой… И не вернулась. Мы, конечно, слышали эту историю, но неплохо было бы услышать ее и от тебя – в подробностях.
– Вообще-то, мы предполагали прошвырнуться с ней по магазинам восьмого числа, – задумчиво произнесла Севиль. – У меня как раз в тот день намечалась куча свободного времени. Но Лена почему-то позвонила пятого, выразила желание остаться у меня ночевать, а когда приехала, посидела очень недолго и сказала, что ее планы поменялись, и была такова. Возможно, у нее действительно к тому моменту наметились какие-то нарушения психики.
– Севиль, у нас имеются серьезные подозрения, что причина смерти Елены – не наркомания. Мы думаем, это было убийство.
– Убийство?!
– Да, но не проси меня ничего объяснять. Это слишком долго, а я сейчас не могу себе позволить терять время… Лучше скажи, контактировала ли Елена в Баку с кем-нибудь еще, помимо тебя и моих компаньонов?
– Мне об этом ничего не известно. Хотя… Постой! Ты можешь расспросить моего сына Джейхуна. Не забыл его?
– Нет. А Елена с ним общалась?
– Да. Я не могла уделять ей достаточно внимания. Как-то раз Лена попросила Джейхуна сопроводить ее в прогулке по городу. Мой сын, как истинный джентльмен, не отказался. Он и впоследствии не раз составлял ей компанию. Понимаете, одно дело – пройтись по магазинам, и совсем другое – какие-то культурные мероприятия, занимающие более длительное время. Поговорите с ним.
– Но как мы его найдем?
– Я дам адрес.
Ничего нового, что могло поспособствовать расследованию, Севиль не сообщила. Дмитрий Анатольевич и подруга его покойной жены обменялись друг с другом последними новостями, после чего мы распрощались.
На улице бушевал сильный ветер.
– Похоже, будет шторм, – заметила я.
Дмитрий Анатольевич махнул рукой.
– Подобные шторма здесь чуть ли не каждый день. Апшеронский полуостров продувается с трех сторон морскими ветрами. Вы не видели настоящего урагана. Баку – «город ветров». Сейчас – обычный бакинский ветер. Пойдемте, Евгения Максимовна.
Мне потребовалось пройти всего лишь десяток метров, чтобы понять, что такое «обычный бакинский ветер». Он налетел остервенелым порывом, поднимая тучи пыли. Чтобы просто идти ему навстречу, необходимо было приложить значительные усилия. Пыль забивалась в глаза. Мне пришлось зажмуриться.