Шкурный интерес
Шрифт:
– Неужели подобное здесь творится почти каждый день?
– Да.
И тут к нам подошла группа из четырех здоровенных кавказцев. Все они выглядели на одно лицо.
– Ты с какого района? – обратился один из них к Степанову с ужасным акцентом, безжалостно коверкая слова.
Это мне подозрительно напомнило то, что не раз случалось наблюдать в Тарасове.
– Я из Тарасова, – спокойно ответил Степанов. – Но вырос здесь.
– Из Тарасова, а с нашей девушкой гуляешь? – в глазах кавказца сверкнул нехороший огонек.
– Я тоже из Тарасова, – включилась в разговор я.
– А тебя не спрашивают!
Мне отчетливо вспомнился мрачный дворик в Заводском районе и семеро бритоголовых юнцов. Похоже, отморозки во всех концах света мыслят и выражаются одинаково.
Кавказец вновь перевел взгляд на Степанова.
– Значит, в чужом городе с девушкой гуляешь? Нехорошо, да… Хочешь в реанимацию отправиться?
Степанов молчал.
Движением фокусника кавказец материализовал в своей руке нож-бабочку. Подобные ножи появились и у его приятелей.
– Урус-кукуруз! – гневно воскликнул главарь, и рука его дернулась в сторону Дмитрия Анатольевича.
Я хотела выбить нож из рук негодяя, но другой кавказец со всей силы двинул мне в живот. Этого я никак не ожидала. Казалось, они заранее знали о моих способностях и были готовы к сопротивлению, которое я могла оказать. Это меня очень насторожило.
Дмитрий Анатольевич ловко увернулся. Я подумала, что, возможно, ему и раньше случалось оказываться в подобных переделках.
Я быстро пришла в себя после удара, подпрыгнула и выдала один из моих любимейших приемов – «вертушку». Два придурка свалились наземь. Ситуация с «гоблинами» из Заводского района удивительным образом повторялась. Я отобрала у одного из нахалов нож и зажала его в левой руке, очень надеясь, что мне не придется его использовать. А обращаться с ножами подобной конструкции я умела не хуже любого из этих молодцов.
Тем временем тип, инициировавший драку, наступал на Степанова. Я с ужасом отметила, что они успели удалиться от меня на порядочное расстояние. Казалось, меня намеренно пытаются отделить от Дмитрия Анатольевича.
Степанов пятился. Нападающий с довольной ухмылочкой на лице непринужденно вертел «бабочкой». Двое противников вышли из строя. Я хотела броситься на помощь Дмитрию Анатольевичу, но дорогу преградил парень, обескураживший меня в самом начале ударом в живот. Я нанесла ему несколько последовательных «ударов-молний» в лицо. Подобный напор привел его в замешательство, он не успел отреагировать, отпрянул назад и получил «довесок» ногой в нос. Бедолага зашатался, получил последний боковой удар правой рукой в челюсть – и рухнул, подобно двум своим товарищам, на асфальт. Краем глаза я засекла тонкую струйку крови, сочащуюся из-под его затылка. Вполне возможно, что я его убила, но в данный момент это не особо меня волновало. Я побежала к Дмитрию Анатольевичу.
Мерзавец, наступавший на Степанова, словно почувствовал мое приближение. Его нога дернулась назад, и я вновь согнулась от удара в живот. Подонок уже собирался покончить со Степановым. Боевая позиция нашего противника была безупречной, но тут я подскочила к этому гаду сбоку и нанесла ему «маваши-гири» в висок, тем самым лишив возможности совершить роковой выпад.
Возник тот редкий случай, когда исход схватки предрешен, если, конечно,
Я заглянула в глаза убийце и в глубине их узрела нечто очень похожее на отчаяние. Похоже, он понимал все не хуже меня. И тем не менее поступил по-другому: резко дернулся, направляя руку, стискивающую нож, в сторону Степанова. Это движение поражало очевидной бессмысленностью и… безысходностью. Нападающий попробовал нагнуться, отклониться в сторону, чтобы избежать моего удара, но его попытки заранее были обречены на провал. Я должна была защищать клиента…
Нож легко вошел в горло. Я услышала звук, напоминающий бульканье молока, переливаемого в кружку, и отпрянула. Кровь веселым фонтанчиком била из-под кадыка убитого.
И тут я наконец-то все поняла. То, что с нами произошло, не было случайной стычкой с местным населением. Это было спланированным покушением на моего клиента, причем парни были заранее предупреждены о моих бойцовских способностях, и им строго-настрого было приказано оставить меня в живых. Возможно, даже под страхом смерти. А отсюда и тот отчаянный, бессмысленный поступок главаря, стоивший ему жизни. Однако ситуация требовала дальнейшего разрешения, и я выкинула все эти мысли из головы до более подходящего момента.
Между тем выведенные на время из строя ребятки пришли в себя. Тот, что ударился затылком об асфальт, оказался живучим. Покачиваясь из стороны в сторону, словно пьяные, «горячие азербайджанские парни», угрожающе оскалившись, вновь двинулись на нас.
– Бежим! – схватил меня за руку Степанов. – Я хорошо знаю этот район! Мы оторвемся.
Дмитрий Анатольевич потащил меня через бесконечные подворотни и улочки, способные завести в глухой тупик, если, конечно, не знать, в какую спасительную дверь повернуть. Район Кубинки, а я не сомневалась, что это все еще был именно он, казался безбрежным. Вскоре я окончательно потеряла ориентацию. Думаю, никто не догнал бы нас в любом случае. В тот момент, когда я бросила на лихих пареньков последний взгляд, чувствовали они себя неважно.
Кубинка внезапно оборвалась широкой оживленной улицей, переходящей в дорожное кольцо со сложным движением, в центре которого располагался газон с памятником. Здесь даже был светофор.
– А вот об этом светофоре я вам и говорил, – сообщил Степанов. – Мы снова на улице Губанова.
Он приготовился ловить такси. Я никак не могла разобрать, что изображает скульптура в центре газона.
– Что это за монумент? – поинтересовалась я.
– Памятник восточной женщине, сбросившей чадру, – коротко бросил Дмитрий Анатольевич. Рядом затормозило такси.