Шлейф сандала
Шрифт:
Кроме этого мы купили яйца, соленое сало, большую утку и кринку сметаны.
Тяжелое в телегу таскали носильщики под присмотром Акулины, а мелочь я могла донести и сама. Когда все припасы были уложены, Селиван пошел на рынок и через полчаса вернулся с простой, но добротной напольной колыбелью. Ну вот, теперь все.
Вернувшись домой, я оставила слуг разгружать телегу, а сама быстренько переоделась в свое самое старое платье и пошла в парикмахерскую. Возле входа меня встретил Прошка и доложил:
–
– Куда это? – я подергала дверь, но она оказалась запертой.
– Не знаю! Сказал, что вернутся поздно! – мальчишка подошел ближе и заглянул мне в глаза. – А что на обед у вас, Елена Федоровна?
– Приходи, узнаешь! – я взъерошила его и без того растрепанные волосы. – А ну-ка, проведи меня через другие двери.
– Зачем это?! – испугался Прошка. – Хотите опять щи спереть?
– Нет! – засмеялась я. – Помочь хочу дядюшке.
– Помочь? – он шмыгнул носом. – А как?
Я наклонилась и зашептала ему на ухо, рассказывая о своих планах.
– Тимофей Яковлевич обрадуется, наверное… - неуверенно произнес Прошка, а потом хитро поинтересовался: - А меня в помощники возьмете?
– Куда же я без тебя?!
Мальчик повел меня через заросли крапивы, росшие вокруг парикмахерской, ловко избегая ее жгучих «поцелуев». Вскоре мы оказались у открытой двери, возле которой сидел худой пес на цепи. У него выпирали ребра, живот высох так, что вместо него образовалась впадина. Одно ухо животного висело тряпочкой, а другое пока еще стояло.
– Господи, а это что?! – я взглянула в его глаза, полные безнадёги. – Прошка, что с собакой?!
– Да что ж… Елена Федоровна… Али сами не видите? – мальчик присел рядом с псом и прижался к нему. – Дядюшка ваш ежели даст Тузу корочку, и то хорошо… Я делюсь с ним, да разве много могу дать? Сам живу как попрошайка.
Я погладила пса по большой голове и сняла цепь, под которой шкура превратилась в один сплошной мозоль.
– Прошка, отведи Туза ко мне в дом и скажи, чтобы Селиван покормил его. Пусть пес там и остается, - приказала я, и Прошка радостно закивал.
– Хорошо, Еленочка Федоровна!
Я просто пылала гневом. Ну что за человек?! Неужели так жалко тарелку каши или щей?! Довести животное до такого состояния!
– Явишься, поговорим! – зло прошептала я, после чего пнула цепок и вошла в дверь. Моим планом было насильно осчастливить дядюшку, а еще наставить его на путь истинный.
Увидев меня, повариха закрыла собой котелки, в которых что-то булькало.
– Тимофея Яковлевича нетути!
– Да знаю я, знаю, - мне стало смешно, как эта тучная женщина защищала от меня еду хозяина. – Я по другому поводу.
– Чево? – она недоуменно уставилась на меня.
– Не чевокай, а то привыкнешь, - проворчала я, направляясь в парикмахерский зал. –
Вернулся Прошка, и мы втроем замерли посреди комнаты.
– Известь есть? – спросила я у поварихи, и та закивала.
– Имеется. Печь белю, Елена Федоровна, так что всегда держу в запасе. Тимофей Яковлевич страсть как не любят, когда печа в жиру да пятнах! Вот только, знаете, лишнюю работу я за бесплатно делать не нанималась!
Ишь ты… За «печей» он следит, а за парикмахерской нет! Скрудж!
– Тебя как зовут? – я обратила внимание на красные, огрубевшие руки женщины и догадалась, что она еще подрабатывает прачкой.
– Евдокия, - повариха улыбнулась. На ее упругих щеках, покрытых золотистым пушком, появились ямочки, моментально делая ее внешность милой.
– За работу, Евдокия. Не переживай, Тимофей Яковлевич заплатит. Можешь мне верить.
– Верю… верю… Я как увидела, что он щи отстоять не может, так и подумала: опудехался хозяин наш.
Слово, какое емкое. А главное в точку.
Сдвинув мебель и сняв зеркала, я полезла белить стены и потолок, а Прошка стоял рядом, держа ведерко с известью. Помещение было небольшим, поэтому справилась я быстро. После этого началась уборка. Мы вымыли зеркала, вычистили тумбочки, натерли воском, вымели все волосы, которые забились в углы, потому что никто и никогда в них не заглядывал. Полы выскоблили так, что они поменяли цвет. В парикмахерской сразу же запахло свежестью, как только мне удалось открыть окно, чтобы проветрить помещение. Я чуть ли не наполовину вылезла из него, с наслаждением вдыхая ароматный воздух без автомобильных выхлопов.
– М-м-м… - мои глаза непроизвольно закрылись. – Как же хорошо…
– Смотри-ка, Яковлевич себе новую работницу заимел, а долги отдавать и не думает! Хорошая, молоденькая! Видать, непробована еще! Ничего, пару монет паликмахеру спишем за девку-то!
Я почувствовала, как меня хватают за грудь, и вяло подумала о том, что кто-то имеет офигительную наглость и лишние руки. Пора начинать вести «Календарь Побоищ»… А что? Тема, однако…
Глава 19
Я открыла глаза и увидела перед собой две ухмыляющиеся рожи. Один из мужиков был в лихо заломленном картузе, замызганной рубахе, поверх которой красовался жилет, и в широких штанах, заправленных в сапоги. Его прилизанные волосы посредине разделял пробор, а тонкие усики, словно нарисовали головешкой. Его морда напоминала крысиную, он даже носом двигал так же, выставляя вперед два здоровенных желтых зуба.
Тот, что держал меня за грудь, был красномордым, с жидкой бороденкой и такими же зализанными редкими волосенками непонятного цвета.