Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях
Шрифт:
Видя эти перемены в моей натуре, некоторые меня не понимали, называли беспокойным и диким.
Тсс… слышишь голоса? Кричат: «Волк! Волк!» Они заметили меня — я в облике волка — сейчас начнут стрелять. Прощай! Я спрячусь в чаще леса и навсегда покину эти края.
Там, где он забежал в лес, послышался шелест ветвей, а я сидел и думал о его рассказе, как о чудесном сне. Пришёл мой товарищ и сказал:
— Солнце уже низко, время запрягать коня. Поехали дальше.
— Ты не видел возле меня кого-нибудь? — спрашиваю я.
— Тут не видно никого, — ответил он, — только вдалеке кто-то быстро пробежал через пригорок, не знаю: то ли зверь, то ли человек.
— Это, верно,
— Наверно, он. В самом деле, страждущий дух. Всю ночь в пути не мог я ни на минуту забыть о нём и, размышляя, всё время видел его пред собой в разных обличиях. Вспоминал спор, что слышал в корчме, ругань и разные домыслы об этом незнакомце. Людское злословие всегда таково! иного похвалами возносят до небес, другого топят, называя бездельником и негодным человеком. Один лишь Бог справедливый судья людям; придёт последний день мира сего, и тогда станет видно, кто как жил на свете и почему принимал разные обличья.
— Рассказ пана Францишека, — сказал Лотышевич, — наводит печаль; упаси Боже иметь такое острое зрение и слух. Ведь тогда бы человек, умеющий сострадать, никогда не смог быть спокоен и счастлив.
— У него все рассказы такие, — сказал дядя. — Помню, поведал он мне про одного человека, который называл себя сыном бури, скитался по свету и нигде не мог найти покоя.
Вечер перед Новым Годом
Облака, словно туман, закрывали небо, возле дома моего дяди застыли в молчании клёны и берёзы, заснеженные ели были похожи на белые столбы, в воздухе сгущался вечерний сумрак, а в комнате на столе горела свеча. Дядя, слепой Францишек, пан Сивоха и пан Лотышевич от рассказов перешли к разговорам о счастливой и несчастной жизни своих знакомых и соседей.
— Вот прожили мы, слава Богу, и ещё один год, — сказал Зав'aльня. — Я родился и вырос в этих местах, не странствовал в дальних краях, однако немало повидал в жизни; сколько перемен пережил! сколько разных превратностей помню! Если б восстал из гроба кто-нибудь из дедов наших, то, увидев нынешние обычаи, не узнал бы своей родины. Ему бы показалось, что он воскрес в какой-то чужой стране, — до каких же времён доживут мои дети? Расходов на воспитание я не жалею, делаю, что могу, но когда выйдут они в мир из-под ока отца и учителей, пусть уж Бог не оставит их своей заботой и охранит их души от злых и безбожных людей.
— Ах, пан Зав'aльня, — сказал Сивоха, — мы сами виноваты, что дьяволы размножились в наших краях; причина всему глупость шляхты, жадность и распри панов; не буду долго об этом рассуждать, история эта всем известна, до сих пор ещё не забыли эти вирши:
Кошка Цялiцу забiла, Жук, Жаба Кошку судзiла; А же справа была кепска То прэнесьлi да Вiтебска.А в Витебске что сделали? Кошка был на стороне панов, которые были ненасытны до богатства и хотели получить ещё больше. Кошка, защищённый их протекциями, не прекратил своих дел, а ещё больше погряз во вредительстве. Телица умер за правду, и о нём всегда вспоминают как о добром человеке.
— Вечно у нас так, — сказал пан Лотышевич, — за Двиною в Ушачах собрались на совет. [211]
— Ну довольно уже об этом говорить; когда я слышу такое, меня охватывает скорбь. Вспоминая минувшие печали, дойдём, наконец, до того, что встретим Новый год со слезами.
Во время этой беседы в людской запел петух.
— Браво, браво! — воскликнул Зав'aльня. — Не нужно плакать, скоро наступят перемены, вечер едва начался, а уж и петух запел. Это знак, что поднимается ветер и с озера кто-нибудь пожалует к нам. Подождём; был бы только добрый человек, в большей компании будем встречать Новый год.
211
К сожалению, установить, какое именно происшествие имеется в виду, пока не удалось, можно лишь предположить, что оно произошло в период с 1796 г. (создание Белорусской губернии, центром которой стал Витебск) до момента действия повествования данной книги (конец 1816 г.). Однако известно, что Кошки — многочисленный шляхетский род, представители которого владели, в частности, несколькими деревнями в окрестностях Ушачей (Липовец, в 2 км к югу от Ушачей, а также Черевечье и Узречье). Телицы — шляхетский род, владевший деревней Волче в 2 км к северо-востоку от Ушачей. Жуки — шляхетский род, владевший, в частности, местечком Гомель в 18 км к югу от Полоцка, в 16 км к северо-востоку от Ушачей. Жабы — графский род, владевший землями в окрестностях Полоцка, в частности, некоторое время и местечком Ушачи (в 35 км к югу от Полоцка). Между тем, читателям, на которых ориентировался Барщевский, по всей видимости, было вполне ясно, о чём идёт речь.
Сказав это, зажёг он по своему обычаю свечу, поставил на окно и добавил:
— Знак, что хозяин дома и приглашает всех к себе.
Сивоха посмотрел в окно.
— Да, погода скоро переменится, — сказал он. — Ни одной звезды на небе, и я заметил, что в летнюю пору, если петух пропоёт на заходе солнца, то уже назавтра с утра посылай косарей — обязательно будет дождь, а по мокрой траве и тупая коса хорошо косит.
— Опытный хозяин должен замечать любую мелочь, — сказал Лотышевич. — Если в конце декабря и в начале января часто бывают бури и выпадают глубокие снега, то летом на лугах трава густая, а на ниве уродятся буйные хлеба. Нынешняя зима должна радовать хозяина, ибо мороз и северный ветер не тронут под глубоким снегом рожь и пшеницу.
— А у меня летом панна Малгожата узнаёт о перемене погоды, глядя на скотину, когда та возвращается с поля. Ежели первой идёт чёрная корова, то непременно будет буря, а если белая — обязательно ясная погода.
Во время этого разговора в комнату зашла панна Малгожата и, увидав свечу на окне, спросила:
— А это ещё что значит? Ночь тихая, путники на озере не заплутают.
— Милостивая пани не слышала, что недавно несколько раз пропел петух? Может, ветер неожиданно заметёт дорогу и так завьюжит, что за пять шагов ничего перед собой не увидишь. У нас бывали несчастные случаи, когда на озере находили замёрзших людей, которых уже никак нельзя было вернуть к жизни.
— Чудной человек! Раз сам любит проводить время с холопами, то думает, будто это и гостям приятно.
Сказав это, она вышла, хлопнув дверью.
— Вот женщина, — произнёс дядя, — что деется в её голове. Уж видно, такова их натура; каждая рада побахвалиться своим титулом. А по-моему, благороден тот человек, который, живя на этом свете, исполняет все веления Божьи.
— Знавал я и мужчин со слабой душою, — сказал слепой, — что хвастали знатностью своих предков, а сами вели такую грязную жизнь, что были недостойны людьми называться.
— Что-то разговор наш отклонился слишком далеко; пан Сивоха недавно обещал нам что-то рассказать.
— Помню своё обещание, — сказал пан Сивоха и начал повествование.
Повесть десятая. Волосы, кричащие на голове
— В Витебске встретил я на улице доктора из нашего повета, пана М. Случилось так, что оба мы приехали в город по своим делам. После беседы о том, о сём, доктор говорит:
— А где ты будешь обедать?
— Да где Пан Бог позволит, — отвечаю. — За деньги в городе везде легко найдёшь обед.