Шляпколовы. У тебя есть друзья (повести)
Шрифт:
Подполковника несколько удивила такая откровенность, но он сразу же решил, что, видимо, бандиту пока выгодно не изворачиваться, не лгать.
— Профессия?
— До недавнего времени вор, — бойко ответил Плюгавый.
Семен Игнатьевич невольно усмехнулся: интересно, до каких пор он будет правдив?
— Вы говорите: до недавнего времени… А сейчас?
— Готовился им быть опять, гражданин начальник, — цинично заявил Плюгавый.
— Объясните подробнее.
— Создавал, так сказать, условия, плацдарм.
— Точнее, — потребовал подполковник, — и без фиглярства.
— Хорошо. Я скажу. Но учтите, гражданин начальник, я сам признаюсь…
Лицо Котловского осталось безразличным. «Ты расскажешь то, что мы и без тебя знаем, — подумал он. — Всего ты все равно не выдашь, пока не убедишься, что лгать или молчать бесполезно».
— В Киеве братья Чирики не совершили ни одного противозаконного дела, гражданин начальник…
«Уже начал лгать, — подумал Котловский. — А убийство старшины Мыкытенко?»
— Мы и дальше не собирались марать свои руки. Как раз наоборот. Мы хотели ввести все в норму, в рамки. Всю здешнюю шпану объединить. Конечно, и нам выгода немалая; без этого ж нельзя, вы понимаете… А что делать? В Сталино нашу шпану застукали… В одиночку — какая работа? На хлеб и квас… Вот мы и решили… Да чего говорить теперь? Все пропало. Мы ведь еще ничего не успели сделать. Но вы не забудете, что я сам раскололся, все наши планы раскрыл?
— Значит, решили поставить дело на широкую ногу? Начать с несовершеннолетних? — не обращая внимания на последние слова Плюгавого, спросил Котловский.
Он думал: «Видно, больше никого ты не мог найти. Не было готовой стаи. Вот и решил создать ее. Искал среди воришек, среди хулиганов, а они не подчинялись тебе. И нашел ты Витю Шулика, шляпколовов, Сергея. Но и Сергей ушел от вас, еще даже не поняв, а только почувствовав, кто вы такие. Не за кого тебе уцепиться, бандит, нет для тебя среды. И это хорошо…»
— Каких несовершеннолетних, что вы? — Плюгавый изобразил возмущение.
— А шляпколовы? Для чего они нужны были?
— Шляпколовы… — Плюгавый неопределенно пожал плечами. — Это же безобидное озорство, ребячьи шутки.
— Они занимались воровством! — не выдержав, повысил голос Котловский. — И вы это знали!
— Я денег с них не брал… — обиженно произнес Плюгавый и, сообразив, что сказал лишнее, добавил: — Это их дело.
— Адреса тех, с кем вы связаны! — строго спросил Котловский.
— Я же вам сказал: мы ничего не успели сделать…
Видя, что больше от Плюгавого ничего не добьешься, Котловский нанес ему решительный удар.
— А убить старшину милиции успели?!
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — У Плюгавого нервно задвигался кадык. Он глотал слюну. — У вас что, недовыполнение плана по смертным приговорам? Меня на этот крючок не поймаете, гражданин начальник.
Котловский взял из папки окровавленную записку, найденную рядом с телом старшины Мыкытенко, и показал ее побледневшему Плюгавому.
— Узнаёте?
Плюгавый взглянул на записку и, откинувшись на спинку стула, как-то сразу обмяк.
— Идиот! — пробормотал он и замолчал.
— Что же вы молчите? — после небольшой паузы спросил Котловский.
— Это всё брат. Я ему говорил: не надо. Вы должны мне верить, — неожиданно быстро заговорил Плюгавый. — Виноват Потраш и…
Он вдруг умолк. Его глаза округлились от страха. Семен Игнатьевич быстро посмотрел в направлении его взгляда и заметил, что дверь кабинета приоткрыта.
— Что там такое? — громко произнес Котловский.
За дверью стояла Женя, а из-за ее плеча высовывалась голова Кости Дерезы.
— Вот Костя хочет вас видеть, — сказала девушка. — Я говорю ему: вы заняты, а он говорит: срочно.
— Что случилось, Костя? — спросил подполковник.
— Мы хулиганов задержали. У кинотеатра «Ударник» дебош устроили.
— Вы молодцы. Но сейчас я занят, извини.
Котловский перевел взгляд на Плюгавого.
— Продолжайте.
— Этой записки я никогда не видел… — тихо выдавил Плюгавый.
— Вы сказали: «Виноват Потраш и…» — напомнил ему Котловский. — Продолжайте.
— Я хотел сказать… если он писал записку, то виноват он. А я не убивал…
Семен Игнатьевич нажал кнопку звонка. Конвойный увел Плюгавого.
— Почему вы прервали допрос? — спросил Кротов.
— Он почему-то переменил решение, — задумавшись, медленно ответил Семен Игнатьевич. — Сначала решил сказать часть правды, но потом ему что-то помешало. Что же? В кабинете ничего не произошло. Только Женя открыла дверь. Значит, причиной была эта дверь, — вернее то, что за ней находилось…
Котловский ходил по кабинету. Он думал вслух:
— Почему замолчал подследственный? А он замолчал, думаю, потому… — Семену Игнатьевичу вспомнились неприметные детали: черное чердачное отверстие и бросившаяся в него фигура юноши. Потом — скрежет ржавого железа, выбитый крючок люка… И теперь — лицо в дверях. — Подследственный замолчал потому, что увидел Костю. Совершенно верно… Я начинаю подозревать, что Костя каким-то образом замешан в этих делах.
— Все его документы в полном порядке. Такой парень… — заметил Кротов.
— В том-то и дело, что все у него в порядке. Поэтому и не вызывал подозрений. А присмотреться к нему давно стоило, теперь это ясно. Если взять хотя бы такой случай: Костя и Мыкытенко заметили, что вор снял у женщины часы, и пустились вдогонку. Костя настиг вора первым и упустил. Так вот, мне теперь кажется, что Костя помог ему уйти. Ведь и в других случаях он лишь мешал. Его заслуги — задержание нескольких мелких хулиганов. И самое главное: мы преследовали парня, почтальона. Он забежал в тот дом, где живет Костя. Я думаю: не случайно забежал. Костя ему помог скрыться. Поэтому на чердаке так смело на кота бросился и в то же время незаметно крючок люка выбил, чтобы мы подумали, будто парень ушел этим ходом, и сбились со следа. Одурачил он нас тогда, надо честно признаться. Меня насторожил скрежет ржавого железа. Мелькнула смутная догадка. Но Костя был вне подозрений.