Шляпколовы. У тебя есть друзья (повести)
Шрифт:
Мать Коли, низенькая женщина с глазами-щелочками, загораживала дверь в комнату своим выпирающим животом.
— Я же говорю русским языком — его нет дома. Куда ушел, — не знаю. Он мне не докладывается. Куда хочет, туда идет… Ты меня не учи… Знаю, что — мать… Чего, чего?.. Когда у самого будут дети, воспитывай, как хочешь, а в мое воспитание носа не суй.
Подтянутый, подчеркнуто вежливый лейтенант Рябцев долго убеждал ее сам и с помощью дворника. Но женщина даже не хотела взглянуть на ордер.
— Ордер тебе даден на обыск сына. А его дела — не мои дела. Найдешь его, тогда и обыскивай.
Лейтенант Рябцев посмотрел на переминающихся с ноги на ногу понятых и, осторожно, но решительно отстранив женщину, шагнул в комнату.
Однако мать Коли была не из тех женщин, которые так просто сдаются. Она разинула рот, неожиданно ставший большим, и закричала осипшим, жестяным голосом:
— Караул! Гра-а-абят! Милиция грабит!
Очень скоро на лестничной площадке собрались соседи и стали заглядывать в квартиру.
Лейтенант Рябцев делал свое дело. Он обыскивал двухкомнатную квартиру. Попадались самые неожиданные вещи: альбомы с марками и автомобильный насос, дюжина теннисных ракеток и пишущая машинка. В кладовке, громоздясь друг на друга, стояло два мешка сахара.
— Зачем вам столько сахару? — удивился лейтенант.
— Сколько надо, столько и покупаю. На свои кровные, на рабочие денежки, потом политые! Мы — трудящие!..
Лейтенант поморщился. Мешки навели его на новую мысль. Он подошел к иконам, закрывающим угол.
— Ого! Целый иконостас! — воскликнул один из понятых.
Женщина бросилась в угол, размахивая руками и крича:
— Уйдите, ироды! Головы порасшибаю! Не троньте святого, антихристы!
Настороженное ухо лейтенанта уловило на этот раз в ее голосе нотки страха. Рябцев внимательно осмотрел иконы и стену за ними, но не обнаружил никакого тайника. Многое, однако, в этой квартире было подозрительным, и лейтенант продолжал поиски. Случайно он повернул одну из икон и увидел в ее задней стенке отверстие. Запустил в него руку и извлек три пары золотых часов на браслетах. Во второй раз улов был не менее богат — связка из двенадцати золотых обручальных колец.
Рябцев молча посмотрел на женщину. Она опустилась на стул и сказала с вызовом, но уже без крика:
— Не ворованные. Горбом своим нажила. Советская власть не запрещает…
Лейтенант не вступал с ней в опор. Он думал о мешках с сахаром.
Дальнейший обыск больше ничего не дал. Прошло три с половиной часа. Понятые устали. Когда хозяйка квартиры не смотрела на них, дворник делал знаки лейтенанту: пора, мол, уходить. Но Рябцев медлил.
В этой затхлой квартире, похожей на скупочный магазин, заполненный случайными вещами, все наводило молодого лейтенанта на мысль о нарушении законов. И сахару здесь столько не случайно.
Рябцев осмотрел кухню. Он не обращал внимания на едва плетущихся за ним понятых. Заставлял их заглядывать под плиту, столик, приподнимать крышки кастрюль. Не обошел даже помойных ведер. Поднял одно из них, встряхнул. В ведре что-то звякнуло. Розовое лицо лейтенанта не изменило своего невозмутимого выражения. Он осторожно слил грязную воду и вынул из ведра часть от самогонного аппарата.
— Зачем это вам? — спросил он у женщины, хотя и так все было ясно.
— Сынок где-то подобрал, а я выкинула в ведро, — затараторила женщина. — Говорю ему — зачем такое барахло в дом тащить? Неужели же вы мне не верите, товарищ капитан? — В разговоре с Рябцевым она перешла на «вы» и величала его то капитаном, то майором. — Разве ж я похожа на тех, что брешут? Двадцать лет честно трудимся для нашего государства.
— Где вы работаете?
— Та не я, не я, а муж мой. Он на заводе браковщиком. Передовой человек, премии получал…
— Вам придется пройти со мной, — перебил ее лейтенант.
— Да за что, товарищ майор? Я же честная женщина. Та я ж знать не знаю, ведать не ведаю, где он ее взял — эту пакость, что в ведре!
— Вам придется пройти со мной, — вежливо, но настойчиво повторил лейтенант.
Сверкающие потоки автомобилей текут по киевским улицам. Среди них — «Победы», темно-синие, серые, зеленые, коричневые. Сотни машин с занавесками на окошках, с плюшевым медвежонком или куклой над рулем и с буквами «УЧ» перед номером. И среди этих частных «УЧ» — синяя «Победа», за рулем которой сидит вычурно одетый парень. Именно эта автомашина нужна старшему лейтенанту Ивану Кротову.
Он снимает телефонную трубку и говорит человеку на другом конце провода:
— Автомашина марки «Победа», частная, синего цвета, проезжает по центральным улицам, водитель — молодой человек лет двадцати, блондин, с длинными волосами, с пестрым галстуком, в бархатной куртке с тремя застежками «молниями».
Спустя некоторое время раздается телефонный звонок. Старший лейтенант Кротов слышит в трубке:
— «Победа» «УЧ» 75–83, владелец — гражданин Фесенко Никифор Львович, директор обувной фабрики. Интересующий вас водитель — его сын, гражданин Фесенко Никита Никифорович, студент университета, права водителя получил в июне пятьдесят шестого года.
В кабинет вошел высокий блондин с длинными волосами, взбитым коком над лбом, в галстуке, на котором были представлены почти все животные зоологического парка, в бархатной куртке с тремя застежками-«молниями».
Кротов окинул коротким взглядом его невыразительное лицо с бледными щеками и тусклыми выпученными глазами и определил: «балбес».
Никита Фесенко, или попросту Ника, тоже присмотрелся к старшему лейтенанту, оценил его глыбящиеся плечи, широкие кисти рук, тяжелый подбородок и определил: «дубина».
— Садитесь, — предложил старший лейтенант.
Ника поспешно сел, стараясь придать себе ошеломленный, испуганный вид.
«Боится балбес. Ну, с ним чем строже, тем лучше», — подумал Кротов.
— Признание может смягчить вашу вину. Расскажите о связи с шайкой атамана Яшки.
«Эта стоеросовая дубина принимает меня за идиота. Тем лучше», — подумал Ника. Он подергал щеками, недоуменно развел брови и ответил:
— Я не понимаю, товарищ начальник, — о каком Яшке идет речь? У меня есть несколько приятелей с таким именем: «Яша с белыми зубами», «Яша-победитель», «Яша с перекрестка»…