Шофер. Назад в СССР. Том 3
Шрифт:
Я сплюнул. Прислонившись к крылу москвича, стал терпеливо ждать, всматриваться в далёкий свет фар встречной машины. Внезапно Титок, стоявший мгновение назад, едва не умирающим, сорвался с места и дал деру с дорожной насыпи. Шурша травою, помчался он к посадке.
— Э?! — Всполошился я, — ты куда?!
Глава 23
Титок припустил вниз, с насыпи. Заскользив по травяному настилу, он смешно чебурахнулся у подножья. Быстро вскочил, дал через августовский сухостой к посадке.
— Э! Ты Куда?! — Крикнул я и помчался следом. Услышал за спиною растерянное Захаровское «Э».
Кинувшись с приподнятой над округой дороги, я также как и Титок, поехал по приземистому травянистому ковру. Под тяжестью человеческого тела трава плющилась, давала сок, делалась скользкой.
Когда я сбежал вниз, Титок был уже у посадки. Как пловец грудью наваливается на неспокойные воды, так и Титок навалился на низкорослый можжевельник, раздал его в стороны, быстро исчез где-то в темноте, между деревьями.
— Вот паскуда! — Прошипел я сквозь зубы, пробираясь по сухому бурьяну и стараясь не потерять дыханья.
— Падла! — Крикнул с дороги Захар, а потом сел в машину.
На миг я обернулся и увидел, как его Москвич срывается с места, против всяких правил разворачивается на дороге и заезжает в Северный, по ходу движения Титка.
И о чем же Титок только думает глупой своей башкой? Неужели решил, что сможет сбежать и этим решить все свои проблемы? Или же ему в голову не пришло ничего лучше, как просто уйти от всего, что он успел наворотить?
— Обязательно спрошу, как догоню, — прохрипел я на ходу.
Ворвавшись в кусты, что оторочили посадку, почувствовал я, как можжевеловые иголочки неприятно дали по коже, однако придаваться боли было некогда. Видел я, как вдали, меж черно-бурых в темноте деревьев, мелькала красной клеткой Титковская рубаха.
Упершись взглядом в это пестрое, на фоне всего остального, пятно я побежал сквозь посадку: помчался мимо колючей поросли молодой акации; вслед за Титком проломился сквозь жерди пустотелой бузины; с трудом преодолел спрятавшиеся в темноте бугристые корни дикой сливы.
Все это время не выпускал я из виду яркого пятна, не терял Титка.
— Да чего тебе надо?! — Задыхаясь, крикнул мне Титок через посадку. — Отстань! Езжай домой! Не видел ты меня!
— Стой, Титок! — Только и ответил я.
— Нет! А! Зараза! — Почему-то чертыхнулся Титок и замешкался.
Потом, неожиданно, пятно его рубахи пропало, сгинуло меж деревьев. Спустя мгновение я понял, почему он замешкался. Следом за Титком, наткнулся я на стену дикого винограда, что заплел все деревья в этом месте. Правда, прорвать ее мне было проще, чем Титку, потому как сделал он передо мною почти всю основную работу. Я налег совсем чуть-чуть, лозы хрустнули и поддались, обвисли, словно обессилевшие руки.
Я, прорвавшись наружу, оказался на поле. Выкошенное совсем недавно, в лунном свете оно казалось опустевшим полем боя, когда обе стороны забрали своих раненных: пустота, только пшеничные пеньки вокруг, примятая полова да сухая шелуха.
Узкое и продолговатое поле расположилось в квадрате лесополос. Вдали на фоне синевато-темного неба высилась вытянутая башня артезианской скважины. Именно к ней и мчался через поле Титок. Я побежал следом. Худощавый и невысокий Титок был шустрым и быстрым. Скоро припустил он по полю, да так, что я не мог его нагнать, но и не отставал насовсем. Несмотря на то что пшеничные пеньки, иной раз, больно чиркали по щиколоткам, я не сбавлял темпа, только сильнее стискивал зубы.
Скважина и башня были огорожены невысоким, чуть меньше двух метров забором. За водяной станцией, насколько я мог судить, развернулись уже жилые хуторские улочки. Титок, видать, надеялся затеряться где-то там, в Северном. А может, были у него тут какие-то родственники, у которых он мог пересидеть.
Едва успел я додумать эту мысль, как увидел, что Титок, со всего маху, запрыгнул на забор водокачки. Замешкавшись, стал неуклюже перелазить. Это и дало мне шанс его нагнать. Спустя пару секунд, я уже был рядом. Титок только и успел, что сесть на шиферный, стоящий на толстых столбах забор, как я оказался тут как тут, схватил его за штанину, принялся стягивать.
— А! Пусти! — Крикнул он и начал брыкаться.
— А ну слазь давай! Слазь, говорю! — Не отступал я от борьбы.
Пальцы мои больно заскользили по Титковской брючине, но потом я смог-таки вцепиться в его летнюю сандалину, стал тянуть.
— Да отстань ты от меня! Отцепись!
Титок брыкнулся как-то особенно сильно, и я услышал хруст рвущихся ниток. В следующую секунду противодействие спереди резко прекратилось, и я бухнулся на задницу с порванной сандалей в руках. Титок же, удивленно глянул сначала на меня, потом на свою ногу в черном носке. Не мешкая, перекинул ее через забор, спрыгнул вниз, за ограду.
— Сученышь, — процедил я и отбросил негодную обувь, полез следом.
Быстро забравшись на забор, я тут же, с ходу прыгнул на Титка сверху. Не успел он отбежать и трех шагов, как я обрушился на него, повалил с ног. С сильной болью воздух вырвался из груди, когда я приложился ею об сухую землю.
— М-м-м-м… — протянул Титок и добавил еще неприятным матом.
Пару мгновений корчились мы от боли во всем теле, потом Титок стал подыматься. Я же чувствовал, что приступ в теле еще не кончился, но пересилил себя, чтобы встать на ноги.
— Да накой черт я тебе нужен?.. — Задыхаясь, слабым голосом проговорил Титок.
— Ты, видать, и не понимаешь в какую историю вляпался.
— Понимаю! — Захромал он прочь. — Потому и бегу!
— Ану, иди сюда!
Я схватил его за руку, чтобы остановить. Титок же, одним махом обернулся, ударил. Неловко выбросив кулак наотмашь, целился он мне куда-то то ли в ухо, то ли в глаз. В последнее мгновение успел я прикрыться предплечьем. Титковский кулак пришелся боком, сжатыми пальцами, однако это тоже отразилось болью в заживающей от картечи руке.