Шофер. Назад в СССР
Шрифт:
В окне я видел, как в коридорчике диспетчерской, за ученической партой, сидела молодая девушка. Ее аккуратное лицо было задумчиво, а взгляд черных глаз направлен вниз. Девушка старательно искала что-то в учетной книге.
Ее темные, блестящие волосы были аккуратно убраны под белую шапочку. Одетая в свою белую форму, медсестричка по школьному сидела за партой, держа осанку. Было ей не больше восемнадцати лет.
Перед девушкой сидел, понурив голову, пожилой шофер. Мужик с грустью смотрел на граненый
Подняв голову, девушка на миг блеснула мне темными глазами. Ее красивые черные брови сердито сдвинулись к ровной переносице. Пухлые губки беззвучно зашевелились, а шофер закивал. Встав, освободил место для следующего. Девушка же, быстро черкнула что-то в книге.
— Тфу! Зараза! — вышел пожилой, — дерьмо твой щавель, Боевой! Не помог! Надо было чесноку дома нажраться!
— Чего? — тут же, у входа, держался за объемный живот Боевой, — отстранили?
— Ну да! Зато щавеля твоего нажрался, как козел, какой!
— А че это, — обиделся Боевой, — он мой? Я только предложил!
— Тфу ты, — махнул рукой отстраненный от работы шофер и поплелся к мужикам, что стояли у стены бокса.
— А не надо было пьянствовать, когда не надо! А надо было когда надо! — Сказал эту загадочную фразу боевой, и у меня тут же сложилось мнение, что и он не пройдет проверки.
Некоторые мужики, что стояли рядом, сдержанно засмеялись. Кто-то досадливо цокнул языком.
По нескладной речи Боевого было видно, что за ночь нализался он знатно, и кажется, еще не протрезвел.
У некоторых мужиков постарше, хотя они тоже поглядывали на молодую девушку, была другая проблема: как скрыть перед медсестричкой запах перегара. И выходили они из этой проблемы все по-разному.
Видел я, как за забором гаража стоял Иван Калиненок. Пожилой, черноусый и угрюмый, он медленно двигал челюстью. Совершенно с равнодушным лицом живал Иван беленькие, как косточки, зубчики чеснока. Один за другим, он брал их с плоской грубой ладони и отправлял в усатый рот.
Прямо за диспетчерской, почти не таясь, расположилась другая пара. Один мужик держал в руках граненые стаканы. Второй же бережно разливал по ним подсолнечное масло из бутылки.
— Ну, — сказал один, видимо, по привычке, — твое здоровье!
— Чтоб хотелось и моглось! — Добавил почему-то второй.
Оба разом опустошили стаканы. Принялись, надувая щеки, полоскать рты.
Когда пришел мой черед, чуткая на перегар Маша, а может быть и Глаша, отстранила уже троих. Я прошел в коридорчик. Занял деревянный стул перед партой. Первым делом принялся рассматривать Машу-Глашу.
Была она еще красивее, чем видел я в окне. Даже ее сидячее положение и парта не могли скрыть стройной талии и объемной груди. Грудь её против воли девушки вызывающе натягивала скромную сестринскую форму.
Лицу медсестрички показалось мне, что есть в ней что-то неуловимо кавказское. Какая-то капелька крови, что подселили ей когда-то предки, вылилась теперь в четкие, но тонкие и мягкие черты ее лица. В фигуристый девичий стан.
Девушка перелистнула страницу учетной книги. Не глядя на меня, спросила:
— Фамилия?
— А давай меняться? — сказал я просто и с некоторой усмешкой.
Девушка на миг замерла, подняла на меня любопытные темные глаза.
— О чем это вы? — Нахмурилась она.
— Я тебе расскажу, чьих я буду, а ты мне свою фамилию скажешь.
Медсестра было открыла рот, словно желая высказать свое имя, как при знакомстве, но сомкнула пухлые губки, опомнившись.
— Ну так как? — Улыбнулся я.
— Мы с вами, товарищ, — задрала она носик, — не в буфете знакомимся. А в гараже проходим утренний водительский смотр.
— А иначе нечестно выходит, — с улыбкой сказал я, — вы мою фамилию узнаете, а я вашу — нет.
— А вам моя фамилия для какой цели надобна? — Изобразила девушка строгость, но я видел, как легко выступил румянец на ее белокожем лице.
Весь коридор замер. Мужики и парни, что галдели позади, вдруг затихли, как бы ожидая развития событий.
— А фамилия ваша чудесным образом выводит запах перегара? — Спросил я с улыбкой.
Девушка округлила глаза. Подняла чернявые брови, словно не поняла, всерьез я, или шучу.
— Не безобразничайте, товарищ, — смутилась вдруг она.
— Я даже и не приступал еще, — улыбнулся я, — безобразничать. Ну ладно уж. Если не хотите, можете молчать. Только тогда и моей фамилии не узнаете.
— А я вас тогда в книге не смогу найти! Ну и к работе не допущу! Будет вам прогул!
— А пусть будет, — хмыкнул я.
Девушка напучила губки и нерешительно опустила глаза в книжку. Задумалась.
— Фадина я, — сказала она тихо, — Маша Фадина.
— Игорь Землицин.
Девушка улыбнулась, но тут же через силу задавила улыбку. Приступила искать меня в учетной книге.
Мужики за моей спиной зашептались. Потом загалдели громче.
— Товарищи! — Строгим голоском крикнула Маша, — будьте добры потише! Мешаетесь же!
— Простите-простите!
— Виноваты!
— Будем соблюдать тишину!
Я сразу понял, что Маша Фадина была девицей с характером. Даже диспетчера нашего Лидию Петровну она заставила выключить свой магнитофон. А он, между прочим, играл вчера весь день. Музыка выводила из себя механика Степаныча, но тот, как ни пытался, не смог заставить Петровну ее выключить.
— Большое вам спасибо! — Сказала Маша, потом посмотрела на меня с милой, как бы детской строгостью, — а ваше отчество?