Шофер. Назад в СССР
Шрифт:
Потом пошел к амбарам. Обернувшись, увидел, как завтоком положил руку на плечо пьяному мужику. Присел рядом на корточки и о чем-то с ним заговорил.
Трактор я отогнал сам. Освободил шнур и переключил его на другой столб. Когда вернулся, зернометатель уже вовсю скрёб под кучей. Поток сорных остатков летел в кузов Микиткиного пятьдесят второго.
В амбаре стоял шум. Пыли поднялось еще больше. Колхозницы прятали лица, пытались отстраниться от красного зернометателя, медленным жуком ползущего у подножья кучи.
Когда кузов заполнился,
Я помог Микитке с выездом, а потом, пришел черед Казачонка. Когда загрузился я, они уже выехали. И путь наш лежал на низ. На колхозные рыбные озера.
На обочине стоял газон-дежурка. Его кузов, зеленым деревянным домиком высился над дорогой. Над распахнутой дверцей было написано белое «ЛЮДИ».
Эти самые люди, в лице женщин-колхозниц, высыпали наружу. Сжались в кучку не поодаль от газона. Все вместе они опасливо смотрели на машину, будто ожидая от нее какого-то подвоха. Напротив колхозниц размахивал руками дед-шофер.
Увидел я этот «митинг» когда заворачивал с тока на Красную. Показалось мне, что дело тут странное. Вдруг случилось что? Остановившись у обочины за несколько десятков метров от дежурки, я выбрался из кабины.
— Да лезьте ж вы обратно, окоянныя! Чего вам тут не так?
— Не полезем, старый дурень!
— На смерть нас, что ли, посылаешь?!
— Вот пока не обезопасишь нас, никуда не поедем! Ни с места не сдвинемся!
— Вертай за другой машиною, а в эту мы ни ногой!
— Тьфу ты! — Сплюнул дед, — взбесились бабы! Зла на вас никакого не хватает!
— Сам ты взбесился, — звонко выделилась одна из женщин, — Пока черта своего не выпугнешь с машины, не полезем!
— Да побойся бога! — запричитал дед, — какой к черту… Черт?!
— Доброго всем утра, — поздоровался я, и все тут же обернулись.
Колхозники, увлеченные спором, совершенно не обратили внимание на то, как я к ним приблизился. Только когда подал голос, они направили на меня свои удивленные взгляды. Некоторые женщины утешали плачущую, мявшую в руках подол девушку. Когда я приблизился, спор утих совсем немножко. Тем не менее спорщики: женщины и дед, нашли время что бы поздороваться.
— Да какое ж оно доброе, когда у нас в колхозе всякие чуды водются!
— Сама ты, Юлька, — засопел дед, — чудо! Только что не в перьях! Как че в голову возьмешь, так хоть стой, хоть падай!
— А кто тогда на Наташку накинулся! — Женщина с зычным голосом, по имени Юлия, указала на плачущую девушку, — Кто стал ей юбки драть?! — Подбоченилась зычная колхозница.
— Так-так! — Крикнул я, — А ну, давайте-ка потише! Что у вас тут стряслось?
— Черт в дежурке поселился, — начала Юля, — вон, видишь, там, под крышей, дыра?
Я поднял взгляд. Действительно, между деревянным бортом-стенкой, и железной крышей дежурки зияла небольшая дырка. Внутри кузова, судя по маленькому грязному окошку царил полумрак.
— Вот в нее он ночам и нырнул! Под лавкой притаился! А потом, как прыгнет!
— Подождите вы со своим чертом, — махнул я рукой, — давайте по порядку. Куда ехали? Откуда? Почему остановились? Что вас из машины выбежать сподвигло?
Колхозники переглянулись.
— Да говорят же тебе, молодчик, — начала дрожащим голосом другая, пожилая колхозница, — что черт там завелся! Черт всамделишный!
— Да погоди ты Лушка, — остановил ее дед-шофер, — со своим чертом! Видишь человек молодой, видать, ученый. Щас нас тут рассудить, где черт, а где бабьи старики!
Женщины загалдели, принялись недовольно чихвостить старика.
— Тихо-тихо, дорогие станичницы, — официальным тоном вклинился я, — расскажите, как я уже просил, все по порядку. А тогда уже может я смогу вашему горю помочь.
— Вез я их значить, с вышнего свекольного поля, на низ, на тамошнюю свеклу, — начал дедок, — и вот такая неприятность приключилась…
Дедка-шофера я не знал. Даже не видел его раньше в гараже. Невысокий и сухенький он носил старые потертые брюки и грязную рубаху с подвернутыми рукавами. Видимо, волнуясь, он постоянно поправлял норовившие сползти рукава тоненькими руками. Трогал длинной ладонью лысый, с редкими седыми волосками череп.
— Это какая же?
— Едем-едем, — продолжал дедок, — никого не трогаем. Я вот, рулю потихонечку. И тут мне сзади к-а-а-а-ак давай что-то грохотать. Я сначала подумал, — он развел руками, — что чудится мне, что уж от старости в голове стуки начались, как в древнем моторе. А потом слышу, орут бабьи голоса: пусти нас на волю! Черт! Черт нас всех погубит!
— И погубил бы! — Начала пышнотелая Юля, — и погубил бы, если б не я!
— Прошу, — остановил я женщину, — дайте сказать уважаемому товарищу. А потом и вам слово найдется.
Женщина хмыкнула. Сложила пухлые руки на объемной груди.
— Так вот, значица, — продолжал старик, — ну, я думаю, мало ли что? Может, кому плохо стало, али пожар, али еще кака напасть. Ну и свернул на край дороги.
Не успел выйти с кабины, как бабочки ну из дежурки выпрыгивать. Вопят, кричат. Наташка, — он кивнул на девушку с заплаканными глазами, — вообще в слезы! Говорят все, мол черт на них напал. А какой черт? Нам советская власть давно уж всем рассказала, что не бывает никаких чертей, ни других каких еще сказочных гадов.
— Да черт-то был! Черт! — Не удержалась Юлия, — вы гляньте, дорогой товарищ, на Наташину ножку! Кто ж с ней, бедной, такое учудить смог бы?!
Заплаканная девушка вышла из группы, приподняла разноцветную юбку, вытянула стройную лодыжку. На загорелой коже виднелись длинные, насыщенные кровью царапины.
— Видишь? Ранили ее нечистые силы!
— Вы погодите с нечистой силой, — остановил я Юлю, — расскажите лучше, как оно, с вашей точки зрения, было. Только по порядку. Спокойно и без эмоций.