Шофер. Назад в СССР
Шрифт:
— Тихо, Машенька, — сказал спокойно Землицын, — ничего я ему не сделаю.
Выпутавшись из женских рук, что норовили обнять, не пустить, Землицын приблизился к Стенке. Степан же смотрел не на него, а на Машу, застывшую у Игоря за спиной. Как же она смотрела на Землицына… Никто из девок никогда так на Стёпку не глядел. Стало ему в этот момент обидно и завидно.
— Привет, Стёпа, — сказал Землицын.
Его правильных черт лицо было припухшим. На губе и лбу раскрылись ссадины. На скуле развернулся синяк. Понял, Стенкьа, что случилась у них с Мятым драка. И, кажется, Мятый в этой драке проиграл. Не вышло ничего. Было это видно по Машкиным влюбленным глазам.
— Привет, Игорь, — только и ответил Стенька
Помолчали.
— Бить будешь? — Нарушил тишину Стенька, — Потому как если да, то так просто я не дамся.
— Не буду, — сказала Игорь ровным тоном, — скажу только вот что: не любят женщины подлецов. Бывай, Степан.
А потом, пошел Игорь прочь, а за ним и Машка.
Когда я вернулся домой, мама со Светкой схватились за головы, видя мое лицо. Стали гомонить, приставать с расспросами.
— Да тихо вы, — сказал отец, — че к парню пристаете?
— Дак он же побитый пришел! — Высоким голосом кричала мама.
— Болит? Сильно болит? — Лезла ко мне сестра, трогая лицо.
— Не сильно, — с улыбкой отмахивался я.
— Отстаньте от парня, сказано вам! Живой? Живой. А че еще надо? Ты мне, Игорек, лучше скажи, — посмотрел на меня отец, когда мы сидели на улице, за столом, — тот, второй, как, побитый ли?
— Побитый, — улыбнулся я.
— Не сильно хоть? Своими ногами ушел?
— Не сильно.
— Ну вот и хорошо. А теперь цыц, — обвел отец взглядом всех за столом, — когда я ем, я глух и нем.
Утро следующего дня
Гараж
— Кто это тебя так? — Хмыкнул Пашка Серый, когда увидел Мятого.
— Землицын, язви его, — сказал Мятый, потирая опухшую щеку, — я все утро от завгара прячусь. Увидит, начнет допытываться, что за дела. Еще разборки начнет.
— А как же он тебе так? — Повел Пашка бровью.
— Да вот так, — вздохнул Мятый, — на Урупе схватились. Потасовка вышка. Он, этот Землицын, не смотри, что тощий напротив меня, а крепкий. Насилу с ним просто так не справится. Хотя что я тебе рассказываю? Ты и так, Серый, знаешь.
Прострелила от этих слов у Серого внутри злоба.
— Ты не зарывайся, Сережа, — сказал холодно Серый, — не забудь, кто о тебе с зампредом нашим разговаривал.
— Да помню-помню, — опустил глаза Мятый, — извини, Паша.
Стоял Мятый сегодня на ремонте, потому как пришло время ему масло менять. Сергей поддал с мужиками самогону с самого утра, да полез под машину.
Пашка же, от его таких насмешливых слов, разозлился. Полчаса ходил, не мог выбросить из головы его дерзости. А потом увидел такого же побитого Игоря Землицына. И созрела в его голове одна мысль.
— Микитка! — Позвал он парня, который копошился у Пашкиного газона под капотом. Подливал воду, — а ну сюда-ка
Микитка торопливо поднял чумазое лицо. Посмотрел на Пашку. Обтирев руки об свои штаны, спрыгунл с бампера, подбежал к Серому.
— Чего такое, Паша?
— Ты ж вчера с Мятым был?
— Так был, да, — закивал он.
— Видел, как он с Землицыным подрался?
Пашка потемнел лицом, растерянно нахмурился. Глазки его забегали в нерешительности.
— Видел или нет, спрашиваю?
— Видел, — вздохнул Микитка.
— Ну и хорошо. Значить, слушай, что тебе сделать надо.
Привычным делом, у диспетчерской с утра толпился народ. Мужики проходили осмотр на предмет опьянения. Вот только сегодня, очередь не волновалась, не шумела, как бывало последние пару дней.
Мужики стояли спокойно. Кто-то лениво потягивался, кто-то зевал. Кто-то просто судачил друг с другом. Нашлись и те, кто после веселого вечера, живали какой-нибудь ореховый лист, чтобы скрыть запах перегара. Скорее всего, это было безуспешно.
Такое шоферское поведение было мне совсем неудивительно, потому как Маша сегодня не дежурила в гараже. Прислали сюда, как то часто бывало, медсестру Альку.
— Ох-хо-хо! — Сказал Боевой, когда я подошел к своей машине, проверить масло и воду перед рабочим днем, пока очередь чуть не рассосется.
— Чего ты, Боевой, — улыбнулся я, поднимая капот, — побитых мужиков не видел?
— Да уж видал. И не только побитых. Всяких в войну повидал.
— А чего тогда удивляешься?
— Да вот, — он подтянул штаны на объемный свой живот, — интересно, с кем это ты подрался.
— С Мятым, — буркнул я.
— А. С Серенького дружком. Ну тут ясно. Вопросов не имею.
— А ты, кстати, как? — Я сунул масленый щуп наместо, — все в гараже? Твоя тебя домой не пускает?
— Не пускает, етить ее, — вздохнул Боевой, — как уж неделю тому поругались с нею, так и не пускает. Не нравится ей, видишь ли, как я досуг свой провожу. А как же его еще, — шлепнул он обратной стороной одной ладони о другую, — в моем возрасте проводить-то? Не понимает дурная баба, каково оно, рабочему человеку кажный день вкалывать!
— Ты б, может, ей цветочков каких пособрал, или еще чего? — Я обтер руки тряпкой, — может, пустит?
— Да я не то что цветочки! Я ей недавно ходил песню петь! И что ты думаешь? Прогнала! Нету в ней совсем чувства к искусству!
— Пьяный ходил? — Хмыкнул я.
— Ну так, — сжался Боевой, — чуть-чуть выпил для храбрости.
— Ну тогда все понятно.
Интересным человеком был Боевой. Интересным, но трудной судьбы. Был он фронтовиком. Прошел всю войну от и до. Награды за ранения имеет. Хороший, одним словом мужик, добрый и простой. Вот только когда трезвый. А вот поддаст…