Шофер. Назад в СССР
Шрифт:
— Ну, давай, родимая! — Сказал я, погладив руками руль.
Потом аккуратно потянул на себя тросовый рычажок, располагавшийся снизу, под левую руку. Им я закрыл жалюзи радиатора, чтобы двигатель быстрее прогрелся. Лето, но двигать машину нужно было быстро.
Потом подергал на себя большой переключатель световых приборов, расположившийся под круглыми сигнальными датчиками температуры и масла. Это нужно было, чтобы немного расшевелить аккумулятор.
— Игорь! — Прибежал завгар, — ну что там?!
— Без паники, — аккуратно натягивая ручку управления
— Угу! — только и крикнул завгар, а потом, пыхча убежал обратно.
Я выжал педаль сцепления. Все же машина долго стояла без дела. Аккумулятор мог подсесть, а потом принялся ритмично выжимать педаль газа, чтобы побрызгать топливом в карбюратор.
— Ну! — Я щелкнул ключом в гнезде зажигания. Немедленно все стрелочки подпрыгнули, и я облегченно вздохнул. В машине было чуть меньше полбака бензина.
— Ну, давай, Белка, — сказал я поворачивая ключ, — поехали!
Стартер покрутил совсем недолго. По салону пробежала дрожь, когда двигатель с рыком завелся. Двигатель заурчал недовольно, словно бы ругая, хозяина своего — человека, за долгий простой.
Подождал я совсем недолго. Потом тронулся. Тяжело, с рывком, но Белка поехала с места.
— Тфу! Зараза! — Я открыл дверь и выбрался наружу прямо на ходу. Стер рукавом пыль с ветрового.
Я поехал по стоянке, развернулся, погнал Белку к складу запчастей. К этому времени часть шоферов уже были на рейсах. Большинство сбилось в кучу, вокруг лежавшего на чужих рубашках и пиджаках Степаныча.
— Давай его сюда! — Крикнул я, выпрыгивая из машины и открывая задний борт.
— С ним надобно еще кого-то! — Сказала Маша, — еще одного человека, в помощь! Одной мне будет сложно с ним сидеть!
Шофера замялись, глядя на белую трафаретную надпись «Белка» на свежевыкрашенном кузове машины.
— Ну что же вы? Люди? — Повела она взглядом по шоферам.
— Я поеду, — выпятил пухлую грудь завгар, — А вы, что стоити? Помогите хоть бы его в кузов загрузить!
Открыв борт, я тоже посмотрел на группу строгим взглядом. Шоферы прятали глаза, опасаясь Белки. Но вот за Степаныча принялись. Подняв его на одежде, потянули к заднему борту.
— Ой! Аккуратненько! — Поддерживая голову, бежала за ними Маша.
Я забрался в кузов первым, помог втянуть Степаныча.
— Уой!
Маша взвизгнула, когда я втянул ее за руку, а завгар подсадил снизу. Потом полез сам.
Натужно, пыхча и обливаясь потом, залез и завгар. Подсаживали его в четыре пары рук, а мы с Машей тянули наверх.
— Так, — Маша опустилась рядом с механиком по выпуску, окинула взглядом Федотыча, который все еще не мог отдышаться, — набок его! И под голову подложить!
— Угу, — промычал завгар, комкая одну из рубах, на которых уложили старика.
Оказавшись в машине, я дождался, пока Кашевой с Микиткой замкнут задний борт и дал сигналу. Мужики расступились от машины, а я рыкнул двигателем. Включив заднюю, поехал.
Белка, резво покатилась, развернулась носом к воротам. Когда я включил первую и выжал педаль, машина заурчала уже добрее. Двигатель разогрелся, привык уже к работе после долгого простоя.
Мы поехали из гаража. Выбравшись на трассу, я погнал машину, думая только о том, как бы ни постучали мне сверху, по кабине, мол, останавливай, недовезли…
— Довезем, — проговорил я себе под нос, — назло всем довезем…
Мы с Машей и Федотычам дежурили у машины, во дворе. Перевозка для Маши и завгара оказалась непростой. Примерно на полпути Степаныча стало рвать. Было, значит, у него сотрясение мозга. Еще бы, от падения-то. Но Маша доблестно, как настоящая медсестра справилась с этим. Не дала Степанычу захлебнуться.
Когда мы приехали, то доктора и медбратья помогли выгрузить механика. Занесли его на каталке в больничный корпус.
— Давай обождем немного здесь, — сказал мне тогда завгар, — пока убедимся, что с ним все нормально. Он, хоть и вредный, как репей, ну так други ж мы с ним, с детства. Вместе в оккупации фашистской сидели. Вместе семьям помогали поисть добыть, пока фашисты все с хат себе выгребали. Хороший он мужик, хоть и вредный. Хочу знать, что с ним все нормально будет.
Несколько раз я ходил в больницу, но все получал от врачей отворот. Жди, мол. Сами скажем. Так просидели мы в больничном дворе часа два, пока долговязый, в белом халате, врач, не вышел с корпуса и не направился по тенистому дворику к нам.
— Геморрагический инсульт, — без затей проговорил врач, поправил на худощавом скуластом лице очки.
— Чего? — Побледнел завгар.
— Кровоизлияние в мозг, — сказала Маша.
— Совершенно верно, — сказал доктор, — усугубленное хоть и легкой, но травмой головы. Сотрясение.
— Упал с табурета, — сказал я.
— Он выживет хоть? — Сглотнул завгар.
Врач посмотрел на него сверху вниз. Посмотрел строго.
— Тут шансов пополам, — сказал он, — судя по вашим рассказам, непонятно сколько он там пролежал, когда его хватил удар. Непонятно, какой очаг. Нету у нас таких аппаратов, чтобы определить в достаточной мере. Потому собираем перевозку в районную больницу. Там уж точно будет видно. Сейчас оказали помощь, какую смогли, чтобы немного состояние устаканить. Но даже в таком случае, — врач снова поправил сползшие очки, — велика вероятность, что Егор Степаныч останется инвалидом. У него есть близкие?
— Да есть. Дочь в Ростове, — задумался Федотыч.
— А кто поближе?
— Племянник, — сказал я хмуро.
— Если Егор Степаныч выживет, — сказал строго доктор, — понадобится ему долгое лечение и реабилитация. Присмотр, значит. Родственники должны быть к этому готовы.
Мы с завгаром переглянулись.
— Хоть бы выжил, — вздохнул Завгар, — а там уж посмотрим. Не оставим нашего механика в беде.
— Мы сделаем что сможем, — подхватил врач. — Более нету смысла вам тут ждать. Больного готовят к перевозке, — врач глянул на наручные часы, — через десять минут отъезжают. А вы молодцы, — посмотрел он на меня, — быстро сообразили. Шустро. Если б не вы, точно бы не спасли. А так, дали вы ему шанс на жизнь.