Шоколад, Брунгильда и неизбежный апокалипсис
Шрифт:
– Никому ни с места! Бюро! Любое применение магии будет приравниваться к нападению на бюро, – выкрикнул крупный мужчина, широким шагом заходя в зал. А потом гаркнул так, будто его должны были услышать в соседнем доме: – Всем сдать амулеты!
Льюиса, так как он попался им первым в коридоре, тут же прижали к стенке. Ему предложили сдать амулет, когда же он сказал, что такового не имеет, бюровец как-то странно глянул на него и с деланным, напряженным смешком сказал:
– Такой сильный маг что ли?
После сбора магических камней, бюровцы хватали магов и одевали им наручники. Льюису тоже сцепили руки наручниками
– В чем дело? – воскликнул возмущенно профессор. – Что вы делаете? Мы не нарушали закон, у меня просто званный вечер, отмечаем мою новую премию по истории.
– Ну, конечно, – сказал один из бюровцев, – и листовки эти только для красоты? – он схватил со стола несколько листовок и швырнул их обратно на стол. – Все находящиеся в этой квартире, обвиняются в подрывной деятельности против бюро, – рявкнул бюровец.
Сначала Льюис смотрел даже с интересом, воспринимая все так, будто это происходит не с ним. Если бы это была полиция, он бы ощущал все по другому, но во всем что здесь сейчас происходило, было что-то не реальное, а потому будто и происходило понарошку. Казалось он просто смотрит спектакль. Вот кто-то попытался применить заклинание портив бюровца и его тут же обездвиживает контрзаклинанием другой бюровец. Колин исчез в дальнем углу гостиной, как и какой-то бородатый дед, испаряясь прямо на месте. Кто-то бормотал: «Я ничего не знал, так и запишите, пригласили с тайным умыслом растлить мой ум, хотя звали в интеллектуальное общество». А вот толстая женщина упала в обморок прямо на руки бюровца, и тот, не удержав ее, упал вместе с ней на пол. Вот только смеяться кроме Льюиса было некому, все были перепуганы, злы и всех волновало, что будет с ним, какой срок впаяет ему бюро, и потянет ли его кошелек штраф. Все это было странным, непривычным и потому не пугало и не волновало Льюиса. Но такое отстраненное ощущение продолжалось лишь минут пять или десять, пока он смотрел как на других надевают наручники.
И вдруг Льюис увидел того самого бюровца, что заходил в его кафе и устроил ему по поводу шоколадного напитка допрос. Льюис, стоявший один без охраны, кинулся ему поперек и крикнул прямо в лицо:
– Это вы, вы подожгли мое кафе. Чертов ублюдок! Чтоб ты…
Льюис вскинул пред собой сцепленные наручниками руки, чтобы ударить его, но бюровец подумал, что Льюис собирается произнести заклинание, и потому он чертанул перед собой кистью руки круг, прошептав заклинание, и Льюис отлетел к стенке, ударившись об нее всем боком.
– О каком кафе он тебе говорил? – спросил этого бюровца другой
– Не знаю, – пожал плечам бюровец и направился в другую комнату.
В квартире начали обыск, во все стороны летели бумаги и книги. Профессор Хоггарт пищал, заламывал руки, требуя уважения к старинным книгам. Что было дальше Льюис не знал, его и других гостей повели вниз. Возле подъезда стоял грузовичок, куда всех и запихали. Последним втолкнули профессора, который все бормотал: «Кто же эта сволочь, что настучала…», и он зло зыркал на гостей, сидевших тесно плечом к плечу на скамьях.
В машине по правую руку Льюиса сидела революционерка Мэри Финч и всхлипывала, её тихо утешал профессор:
– Мэри перестаньте, вы должны быть каменным, нет, бронзовым примером для всех и враг не должен видеть вашей слабости.
– Не
Мэйси сидевший по левую руку Льюиса толкнул его локтем и сказал:
– Вот тебе и вторая, неприглядная сторона дружбы с магами. Ну, стоило ли так рваться в этот мир? – он хохотнул.
Льюис промолчал. Действительно у магов была странная и по-особому насыщенная жизнь, то кричат об апокалипсисе, то рвутся брать штурмом магическое бюро, то их ловят как диких мартышек, сваливая кучей в грузовик.
Они приехали в деловой центр города. Там где находились высотные здания. Этот район Льюис хорошо знал, в одном высотном здание принадлежащим банку работал директором его отец. И Льюис с усмешкой подумал, что если бы его в наручниках, идущим под конвоем, увидел отец, то не просто бы ошалел, от того в какую пропасть скатился его сын, он бы от этого дар речи потерял. Странно, но фургончик притормозил как раз напротив банка отца и свернул в проулок между двух высотных, этажей в тридцать зданий. Льюиса и прочих задержанных завели в неприметную дверь, которая могла показаться со стороны черным ходом.
Их провели мимо охранника, оставили в небольшом холле. С одной его стороны виднелось просторное помещение со множеством столов, где сидели сотрудники бюро, с другой находилась комната, где стоял фотоаппарат. В эту комнату и стали заводить задержанных. Там с каждого снимали отпечатки, фотографировали, а после подносили ко лбу нечто вроде большого, с ладонь, бронзового компаса, как понял Льюис это был могиометр. Чаще всего называли цифры три и четыре. Только когда бюровец измерил профессора Патрика Хоггарта, он с послышавшимся уважением в голосе сказал, восьмой уровень магии.
Когда очередь дошла до Льюис, он с замиранием сердца подошел к бюровцу с магиометром. Бюровец приложил компас к его лбу и сказал бесстрастным голосом:
– Ноль целых две десятых.
– Что? – сказал человек, что записывал данные. – А я то думал что наш лифтер Нобли со своей однёркой уникум, но чтобы ноль целых две десятых.
– Значит у этого малого уровень ниже шахты лифта, – ответил бюровец с магиометром.
Они дружно засмеялись.
Их шутка про уровень магии Льюиса мигом поползла от стола к столу. Бюровцы приподнимались на стульях, чтобы посмотреть на неудачника и кретина от магии. Даже некоторые из гостей профессора, услышав об этом, с интересом глянули на Льюиса. Льюис, заметив взгляды и улыбочки, почувствовал, как запылали его щеки, и он с обидой подумал, что вот он какой оказывается маг, всего-то больше нуля на две десятых, короче, почти ноль.
– Где здесь Мэри Финч? – вдруг над всеми головами раздался зычный молодой девичий голос.
Все тут же забыли о неудачнике Льюисе, взоры задержанных и бюровцев переметнулись к высокой, могучей девушке с развевающимися золотыми волосами. Рядом с ней стояла темноволосая девушка постарше, которая тот час же шикнула на свою спутницу.
У Льюиса отвисла челюсть, вот кого он не ожидал увидеть среди магов так это Брунгильду. Что же выходит и она магиня? А в кафе промолчала, когда он, поборов смущение, трепеща от откровенности, открыл ей свою душу. И то что она ему ничего тогда не ответила, заставило его думать, что он просто сумасшедший.