Шоколад, Брунгильда и неизбежный апокалипсис
Шрифт:
Но все же и он стал задремывать.
Мелькали цветные пятна каких-то бабочек, сквозь них стало проступать лошадиное лицо прорицательницы, и она закричала визгливым голосом: «Подлец! Все пирожные один съел!», и она кинула в его лицо торт и он бабахнул, грохотнул и Льюис упал.
Льюис открыл глаза.
Громыхнуло еще раз. Где-то за стеной бухнули об пол кирпичи. А у них в камере со стены и потолка посыпалась штукатурка, и от угла смежного с женской камерой, возле которой сидел Льюис расползлись трещины. Льюис соскочил со скамьи, как и другие заключенные. В соседней
Послышался грохот роняемого стула, охранник произнес какое-то заклинание, и тут же в его руках появился фонарь, освятив его толстую фигуру. Охранник кинулся вперед, но вдруг споткнулся и грохнулся об пол, прям напротив камеры где сидел Льюис. Фонарь разбился и погас, и опять все погрузилось в темноту. Раздался топот бюровцев, спешащих в тюремное помещение. Через несколько секунд тусклая лампочка под потолком зажглась. Ввалились бюровцы. Охранник, что до этого упал, ругался последними словами и ерзал по полу, ноги его были словно связанны, хотя на них никаких веревок не было.
– Это что нападение на бюро? – спросил Льюис у Генри.
– Ха, – улыбнулся непонятно чему он. Он стоял напротив дыры, что появилась в углу камеры, откуда задувал холодный воздух с улицы и был виден темный проулок.
К нему подошел Льюис и тоже заглянул в дыру.
Остальные сокамерники обратно уселись на скамьи, не очень-то интересуясь происходящим.
Генри молчал. Льюис прислушался к голосам бюровцев доносившимся из соседней камеры, там где до этого сидела Мэри и две дамы. По их выкрикам и словам было понятно, что кувалдой или еще чем-то, может грузовиком, выломали в стене дыру. Но следов от машины на улицы не было, да и ее никто не слышал.
– Что вы видели? Что тут произошло? – спрашивал у женщин начальник.
– Посыпались кирпичи, а потом свет погас. Мы не знаем, что случилось. А когда образовался проем мелькнула огромная тень какого-то животного или великана.
– Переведите заключенных в другие камеры, – распорядился начальник. – И пересчитайте. И помогите кто-нибудь Леровски, – он кивнул на охранника ерзавшего на полу.
На того применили распутывающее заклинание и живо подняли.
– А что же, стены нет, а вы не убежали? – улыбнулся начальник дамам.
– А зачем? – сказала дама постарше. – Мы тут по недоразумению. Утром за нас внесут залог и мы свободны. А за побег еще и добавят.
Освобожденный охранник проводил их в камеру напротив.
Прибежал бюровец с бумагами. И сообщил начальнику, что все же одна заключенная убежала.
– Мэри Финч, – прочитал бюровец.
Льюис, слушавший внимательно бюровцев, заметил, что при этом имени Генри улыбнулся во все зубы.
– Это революционерка? За которой тут сестры шум подняли? Старшая особенно хороша… – начальник крякнул, настраиваясь на деловой лад и продолжил: – Но как же так вышло? Как они так быстро смогли организовать побег, да еще таким дерзким, наглым образом?! Черт побери. Пригласите наконец строителей. Заделайте уже эту дыру!
– А может здесь сделать черный ход? Уже проход готов. Осталось только дверь поставить, – хохотнул
– Без шуток, давайте уже к делу. Хоть где-то от вас будет толк?
Охранник насупился и буркнул:
– Ко мне было применено заклинание.
– И это с антимагическими решетками? Не смешите, – сказал начальник. Он туда-сюда прошел мимо заключенных, за ним по пятам следовал бюровец с бумагами.
– Может кто-то из вас помог? Вырубил свет, а еще обезвредил охранника, накинув ему наги заклинание веревки?
– И это с антимагическими решетками, – с ухмылкой повторил за ним Мэйси. Но на него бюровцы не обратили внимания.
– Для сильного мага, это несильно бы и помешало, – ответил начальник.
– Может ты? – обратился начальник к Льюису, так как Льюис стоял ближе всех у решетки.
– Вообще-то этот заключенный меньше всего способен что-то сотворить. Так сказать тролль, то есть полный ноль, – сообщил с готовностью бюровец с бумагами.
Льюиса кинула в жар от этих ехидных насмешливых слов бюровца. Да и все и бюровцы и сокамерники на него опять посмотрели с усмешкой и легким презрением. Льюис глянул на Генри, и подумал, что тот возьмет свои слова обратно, насчет работы у него в клубе. Но лицо Генри осталось непроницаемым.
– А вот этот, – бюровец с бумагами ткнул в сторону Генри, – это у нас Генри Гэндальфини.
– Вижу, вижу. Ему и амулеты не нужны, и решетки не помеха, так? – начальник вплотную подошел к решетке и глянул хмуро на Генри.
– Если у вашего охранника после лишней кружки ноги заплетаются, кто тут виноват? – ухмыльнулся Генри.
Начальник еще немного постоял, поглядел на заключенных и вышел вместе со своим помощником.
Льюис тихо пробормотал, обращаясь к Генри:
– Это и правду ты сделал?
– Ну, – он пожал плечами, а потом с хитрецой добавил: – одно могу сказать, я всегда за любой саботаж, особенно против бюровцев.
Льюис помолчал, а потом спросил, нахмурясь:
– Если передумал брать меня на работу…
– Это ты из-за их показателей? Ерунда. Не бери в голову. Подберешь себе неплохой амулет, подучишься. А вот честных людей не встретишь, уж лучше честный тролль, чем одаренные лжецы.
– И почему это ты решил, что я честный? – спросил Льюис.
– По твоему простецкому лицу, да и Брун с кем попало водиться не будет.
До утра никаких больше происшествий не было, только спать мешали строительные работы, что велись за стеной. Хотя какой мог быть сон на лавке.
13 дней до апокалипсиса
Ранним утром из других камер стали выпускать под залог заключенных, в итоге в камере напротив остался только репортер Джэйк Мэйси, за него залога никто не заплатил, так что суда он должен был ждать здесь. И судя по оговоркам одного бюровца, залог поставили в три раза больше положенного, так как бюро, слишком хорошо было знакомо с творчеством Мэйси, а в нем он слишком часто любил прохаживаться на их счет. А в камере где сидел Льюис, остался еще Генри и двое его людей.