Шоколадная ворона
Шрифт:
– Эва! Дорогая! У нас с тобой сегодня как минимум один повод для торжественного ужина! А может быть, к нему добавится и второй!
– Рассказывайте, дед Леша! – Я уже снимала с себя верхнюю одежду и туфли.
– А я могу не только рассказать, но и показать! – воскликнул старик и помчался вприпрыжку к себе в комнату.
– Я тогда буду на кухне сервировать ужин!
– Ты, конечно, его, гм... сервируй! Но учти, ужинать мы будем только через минут двадцать, а то и все полчасика! Я еще должен из дома сбегать по второму поводу.
– Куда вы собираетесь бежать, дед Леша?
– К метро! У меня там встреча с человечком одним. –
– Какое письмецо? От кого?
– Не знаю. Пока не знаю! Принесу, вместе посмотрим.
Алексей Матвеевич наконец прекратил свое шуршание и появился на кухне с тоненькой пачкой документов.
– Вот, родная! Теперь квартира у нас с тобой больше не коммунальная, а отдельная! Это раз!
Я знала, что Алексей Матвеевич все эти годы боролся за объединение каких-то жировок и с нетерпением ожидал моего восемнадцатилетия, которым я его осчастливила полгода назад. До этого момента важные жилищные бумаги не могли начать своего движения в бюрократических коридорах.
– Квартира у нас теперь приватизированная! Это два!
Несколько бумажек уже легли на стол, но одну, видимо самую важную, Алексей Матвеевич еще сжимал в руке.
– И наконец! Владельцем нашей квартиры отныне являешься только ты!
Внутри у меня все опустилось.
– Зачем вы все это сделали, Алексей Матвеевич! Это наша с вами квартира! Скорее уж просто ваша, но никак не моя! Зачем вы ее целиком на меня оформили? Это неправильно!
– Неправильно?
Старик направил на меня немигающий взгляд. Седая голова чуть покачивалась на худой кадыкастой шее.
– А ты что, Эвочка, меня разве из своей квартиры выгнать можешь?
– Дед Леша! Вы с ума сошли? Так, я сейчас психиатрическую «Скорую» вызову!
– Ты для меня – всё, Эвочка! И дочка, и внучка, и семья, и дом! И я должен знать, что я могу спокойно жить, сколько мне суждено! Когда меня не станет...
– Прекратите! – буквально рявкнула я.
– Когда меня не станет, – продолжил старик звенящим от волнения голосом, – ты не столкнешься ни с какими проблемами. Ты не будешь ходить по нотариусам и судам...
– Что вы несете?!
– Помолчи! Дай мне закончить! Ты будешь думать только обо мне! Ты будешь думать только о том, как хорошо мы с тобой жили! И никакой, слышишь, никакой суеты! Никаких имущественных проблем! Принимать надо все из теплых рук! Вот, забери все это! – он резким движением сунул мне стопку документов. – Возьми мои ладони!
Я отложила листы в сторону и сильно сжала руки старика.
– Они теплые?
– Они горячие, дед Леша!
– Вот и отлично! Я постараюсь еще долго и счастливо жить на... твоей жилплощади... дочка. Долго и счастливо. А потом – в крематорий! Запомни, обязательно в крематорий!
– Какого черта, дед Леша! Какого черта!
Я не выдержала – зарыдала. Так же, как тогда, в метро. Только тогда я плакала от обиды, а теперь от какого-то необъяснимого безотчетного страха, хотя раньше я всегда знала – страх и тигре несовместимы!
– В общем, так! Заканчиваем это индийское кино! – Алексей Матвеевич неожиданно быстро взбодрился. – Я побежал к метро. Опаздываю уже. А ты ставь варить креветки. Я купил два пакета креветок и полдюжины чешского пива. Еле дотащил! Давно мы с тобой пива с креветками не пили!
Пиво с креветками было любимым лакомством деда Леши. Его, наверное, лишили бы опекунства, если бы стало известно, что лет с двенадцати я составляла ему в этих пирах компанию. Впрочем, как говаривал один из немногочисленных приятелей Алексея Матвеевича
Дед Леша оделся, взял свой старенький потертый портфель с кожаным ремешком и побежал на таинственное рандеву.
И... никакого пива и никаких креветок уже не было. Он дошел до метро, получил свое важное письмо и помчался назад ко мне. Но возле подъезда его подкараулил пятнадцатилетний дебил-пэтэушник. То есть теперь вообще непонятно, как его называть. Соседствующее с нами учебное заведение нынче уже не «ПТУ № 7», а «Седьмой домостроительный колледж». Ублюдочный переросток не испытывал никакой личной неприязни или вражды к моему самому близкому человеку. Он в первый раз видел незнакомого пенсионера. Но у него не было денег на курево, а спросить у взрослого человека он стеснялся, поэтому решил просто «чуть-чуть оглушить» старика ударом арматурного прута и вытащить у него из кармана сигареты. Дегенерат, едва способный изъясниться на родном языке, не рассчитал силу удара и разрушил мозг, впитавший в себя языки и культуру многих народов мира. Он огорчился, поняв, что Алексей Матвеевич не курил!
Через сорок минут после того, как Алексей Матвеевич вышел из дома, я уже места себе не находила. Два года назад я купила ему мобильный телефон, но он так и не привык все время таскать с собой это незатейливое устройство. Разумеется, я набрала его номер и... услышала мной же загруженную мелодию «Лунной сонаты», доносившуюся из ванной комнаты. Мой подарок парадно блестел на стеклянной полочке рядом со старым бритвенным прибором фирмы «Золинген». А чего, собственно, я еще должна была ожидать? В ответ на мою просьбу всегда брать телефон с собой я всегда слышала какую-нибудь несуразицу типа «Кто мне, старику, будет звонить?» или «Куда мне звонить с улицы? Я и из дома никому не звоню!» На все это следовал один и тот же занудный ответ: «Дед Леша! Я хочу иметь возможность позвонить вам, если у меня возникнет такая необходимость, и я хочу, чтобы вы имели возможность позвонить мне в любой момент, если возникнет необходимость у вас!» «Какая такая необходимость? – вздыхал старик. – Ну ладно, буду брать, если ты так просишь...» И, разумеется, никогда его не брал.
Я уже обулась и надела куртку, когда зазвенел мой мобильник. Я ответила, даже не взглянув, от кого пришел звонок. Это был Костя. Следует сказать, что после того, как я его выгнала, у Кости хватило ума и деликатности не трезвонить мне ни домой, ни на сотовый.
– Это твой дед, высокий и худой, выходил на улицу? – выкрикнул Костя, задыхаясь, он бежал.
– Да... Ты где?
– Беги вниз! Вызывай милицию и «Скорую»... – В трубке загудело.
В трех метрах от бетонного козырька подъезда на мокром грязном асфальте, головой в кустах шиповника лежал Алексей Матвеевич. Из пробитой головы прямо в лужу стекала кровь. Длинная тонкая шея была противоестественно вывернута. Один глаз был открыт и... уже никуда не смотрел. Я подняла из лужи его руку и сжала ладонь. Тепло слишком быстро ушло в холодный асфальт и в ледяную воду. «Ты получила все из его теплых рук, – гудело в моей голове. – Он отдал тебе все, и наступил холод!» Арматурный прут, пробивший седую голову моего любимого человека, валялся у него в ногах. В десяти метрах от меня в темноте за кустами происходила возня. Костя изо всех сил прижимал к земле извивавшееся тело. Я бросилась на помощь, но меня опередили два милиционера. Было совершенно непонятно, откуда они взялись – все знают, сколь долго обычно приходится ждать наших стражей порядка.