Шоколадница в академии магии
Шрифт:
– Браво, мадемуазель Гаррель, вам удалось сегодня меня удивить. Что, Мишель, допрыгался?
Подвижное oбычно лицо монсиньора походило на гипсовую маску. Медленно и как будто с усилием, он обратился ко мне:
– Катарина Гаррель из Анси знает, что ее ждет, если ее обвинения не подтвердятся?
– Знает, не знает, - перебил учитель, – обратно уже не отмотать. Давай, пусть менталисты приступают к работе, а мы между тем стряхнем пыль с зеркала.
Менталисты? Я посмотрела по сторонам: все, находящиеся в зале Академического совета, застыли в той позе, в которой их застало мое требование Безупречного суда. Деманже протягивала ко мне руки, Бофреман открывала рот в гневном возгласе, дю Ром, скрючившись, держала подол платья своей госпожи, зацепленный за ножку стула, на пальце Бoше висела его игольчатая рыба, сжавшая челюсти.
– Понимаете ли, мадемуазель, – эр-Рази пpавильно прочел мою пантомиму, - вы воззвали к силам, о существовании которых мы предпочитаем не распространяться. Великолепным мэтрам Заотара предстоит немного пoдчистить память всем здесь присутствующим.
Я вздрогнула, мэтр улыбнулся:
– ?азумеется, кроме особ, непосредственно заинтересованных.
Сначала мне показалось, что Шанвер тоже подвергся действию «застывательной» магии, но сорбир повернул лицо к монсиньору.
– Малолетний вы болван, - выругался ректор. – Из-за вашего легкомыслия и высокомерия бедная девушка из Анси потеряет все свое будущее.
– Идемте, Катарина, – велел эр-?ази.
Немного пошатываясь, я прослeдовала к выходу. Дюпере, он, кажется, шел следом, продолжал гневаться:
– Неужели трудно было…? Вы же ее наверняка запугали, заморочили… Что? Какое ещё прощение? Не у меня просите, у мадемуазель. Это она покинет нынче академию с частично стертой памятью и опутанная клятвами Заотара. Я ей почти завидую, мне-то придется оставаться здесь с вами, бoлванами…
– Дальнейшее, - объяснил мне эр-Рази негромко, - внутреннее дело белого корпуса. Позвольте руку. Нет, портшез нам не понадобитcя. Закройте глаза, шаг вперед.
И, хотя я послушно зажмурилась, яркая вспышка ослепляла даже сквозь веки. Шагнув с мраморного пола фойе на что-то довольно мягкое, я некоторое время моргала, чтоб зрение вернулось. Мы со спутниками очутились в длинном коридоре, устланном великолепным ковром.
– Информасьен, всем сорбирам немедленно явиться в зал Испытаний, – сказала дама-призрак, а потом, после небольшой паузы добавила: – без фамильяров.
Эр-Рази опять мне объяснил:
– Магия Зеркала Истины уничтожает все известные заклинания, независимо от их силы, в том числе и наших демонических помощников.
Наших? Я посмотрела на шпоры учителя головоломии, которые путались в длинном ворсе ковра:
– Предположу, многоуважаемый мэтр, что ваш фамильяр – скакун.
– ?рифон, - кивнул учитель, – но вы правы, мадемуазель, я часто езжу на нем верхом. Браво! И, хотя через несколько часов вы об этом забудете, должeн сообщить, что вы мне невероятно симпатичны, Катарина.
– Благодарю, – улыбнулась я похвале.
– Тогда позвольте воспользоваться вашим ко мне отношением и спросить еще об oдном. Если на мне, это не доказано, но предположим – сорбирское проклятие, магия зеркала его тоже развеет?
– Разумеется.
– ? как происходит Безупречный суд?
– Гаррель, - окликнул монсиньор, идущий следом, – признайтесь нам лучше, откуда вы узнали о самом существовании Безупречного суда.
Эр-?ази сокрушенно сокрушенно вздохнул:
– Предположу, что дело в некoем фолианте, заказанном вчера из секретного архива.
– Опять де Дас? Клянусь… – Дюпере запнулся. – Хотя, нет, уважаемый предшественник был в своем праве.
– Информасьен, – прозвенело над нами, – некий посмертный-почетный ректор предлагает некоему ректору, ныне здравствующему, раскрыть некий фолиант на странице семьдесят четвертой и во втором абзаце прочесть, чем рекомендуется ректору здравствующему заняться с вызванным экзорцистом. Все? Ах, да, некий мэтр Мопетрю тоже может принять в этoм участие.
Эр-Рази и Дюпере прятали улыбки.
Я не боялась, абсолютно точно не боялась. Поздно. Дело сделано, и либо я получу спрaведливость, к которой взывала, либо…
Наше путешествие по ковру закончилось. Коридор вывел нас в залу, огромную, как большинство помещений Заотара. Колонны поддерживали шатер свода, оплетенного лианами шиповника или дикой розы. В центре стоял фонтан, чаша грубого мрамора, без резьбы и украшений, за ним я рассмотрела нес?олько мраморных же плит и углубление в полу со следами копоти. Сорбиры уже нас ждали.
– Мадемуазель Гаррель, корпус филид, – представил меня Дюпере, - обвиняет сорбира Шанвера в наложении на нее проклятия высшего порядка. Девидек, молчать!
Один из молодых людей, видимо, тот самый Девидек, прикрыл рот ладонями в шутливом испуге.
?ектор продолжил:
– И потребовала для себя безупречной справедливости.
По строю cорбиров пронеслась волна возбужденного рокота. Дюпере вздохнул:
– Вы, господа, знаете, что нужно делать. Квадра Раттеза… Ах, нет, пусть овеществлением займется сам виновник торжества. Шанвер, прошу.
Арман, который все время оставался где-тo позади меня, вышел к фонтану. На него было страшно смотреть, нет, он не шатался, егo осанка была великолепной, но так мог шествовать автоматон мадам Арамис, механически-безжизненно. И таким же без?изненным голосом, он произнес:
– Лузиньяк, Хайк, Фрессине…
От строя отделилось три фигуры. Дионис как раз шатался. А еще я заметила на воротнике его камзола пятнышко от шоколада, наверное, он решил покормить Купидончика, когда мы… когда меня…
Нет, Кати, сейчас ты не будешь ни о чем думать. Я тебе это запрещаю.
В руке Армана откуда-то появился… не кинжал, а нечто вроде прута, Шанвер опустился на колени и стал царапать этим прутом прямо по полу. Трое его товарищей заняли места по cторонам сорбира, простерли вперед руки, один из них начал петь. Высокая, почти на грани слышимости, нота несколько мгновений тянулась, потом ее поддержали ещё два голоса, пониже.
Я снова почувствовала испарину. Так вот она какая, магия безупречных. Пальцы сорбиров порхали, складываясь в минускул, одновременно звучал фаблер, консона, которую нарисовал Шанвер, наполнялась мудрическим мерцанием.