Шрифт:
ГЛАВА I
Иногда я всерьез пыталась понять, каким таким непостижимым образом я однажды докатилась до подобной жизни, но текущее положение вещей при любом раскладе выглядело настолько абсурдным, что упорно не желало поддаваться логическому осмыслению, и мне оставалось лишь смиренно плыть по течению в надежде на удачный исход. Всего только год назад мне бы и в кошмарном сне не взбрело в голову зарегистрироваться на международном сайте знакомств и прицельно озаботиться поисками иностранного мужа, и уж тем более я даже не задумывалась о самой возможности переезда в другую страну, но после того, как общее количество свалившихся на меня проблем начало ощутимо зашкаливать, а имеющиеся в моем распоряжении способы их разрешения один за другим доказали свою полнейшую несостоятельность, я вынуждена была с горечью констатировать, что, оставшись на родине, я с высокой степенью вероятностью закончу свои безрадостные дни в неравной борьбе за выживание. Нет, я вовсе не сдалась без боя и не опустила руки, стоило лишь на горизонте замаячить первым трудностям – скорее, напротив, я мобилизовала все силы для яростного сопротивления накрывшей меня лавине неприятностей, но мои внутренние резервы оказались, увы, небезграничными, и предсказуемо исчерпались в процессе беспощадной войны с обстоятельствами. Опустошенная, вымотанная и фактически едва живая, я внезапно осознала, что неминуемо превращаюсь в бледную тень самой себя, и, если так пойдет и дальше, совсем скоро я просто рухну замертво и уже больше не поднимусь.
Бессонными ночами я отчаянно искала первопричину крушения своих планов, я самозабвенно копалась в себе, мучаясь от чувства вины за собственное бессилие что-либо изменить, а неумолимое время безжалостно отсчитывало очередные секунды моего жалкого существования, из которых мало-помалу складывалась крайне незавидная перспектива ожидающего меня впереди будущего. Одной такой ночью я не выдержала, рывком вскочила со смятой в метаниях постели и с пронзительной обреченностью в голосе позволила раздирающим меня эмоциям свободно вырваться наружу. Доморощенная психотерапия сработала буквально на ура – достаточно было проговорить не дававшие мне покоя мысли вслух, чтобы раз и навсегда избавиться от никчемных сомнений, до сего момента крепко удерживавших меня от практических шагов. Наутро я встала совершенно другим человеком, и за год непрерывного пребывания в этом откровенно чуждом для меня обличии я почти потеряла себя прежнюю, себя настоящую, и что самое страшное, я всё реже испытывала сожаления по поводу этой потери.
Когда тебе тридцать с хвостиком, а у тебя до сих пор нет ни полноценной семьи, ни постоянной работы, невольно задаешься вопросом из серии «А не сама ли ты, душенька, виновата?», и после долгой череды размышлений я пришла к положительному заключению. Можно до старости оставаться наивной тургеневской барышней и верить в чудеса, алые паруса и прочую романтическую дребедень, но, если жизнь регулярно обламывает тебе рога и красноречиво тычет носом в допущенные ошибки, значит, хватит наступать на те же грабли, набившие на лбу немало шишек. Смешно и грустно, но я чересчур поздно поняла, что окружающий мир никогда не изменится, и сколько бы я не барахталась и не упиралась в противостоянии с его жестокими реалиями, мне всё равно не удастся победить систему. Преодолеть гордость, переступить через принципы, адаптироваться, мимикрировать: на четвертом десятке я словно заново училась ходить и говорить, а заодно постигала науку красиво лгать, изящно манипулировать людьми и виртуозно использовать хорошее отношение к себе в сугубо меркантильных интересах. Вот только обучение давалось мне со скрипом несмазанного колеса буксующей на особо крутых склонах телеги…
Честно говоря, скрытые задатки потенциальной неудачницы присутствовали у меня с детских лет, однако, на фоне определенных достижений, они не были так заметны, притом, что теперь жирными кляксами выделялись на белоснежном листе моей автобиографии. Несмотря на то, что я получила неплохое образование и на приличном уровне владела языком Шекспира, карьера у меня отродясь толком не складывалась преимущественно вследствие катастрофической нехватки личностных качеств, необходимых для ее успешного построения. Тихая, домашняя, не слишком коммуникабельная, я еще со школьной скамьи чувствовала себя типичной белой вороной в любом коллективе – будучи от природы довольно интровертной натурой, я тяготилась шумным обществом одноклассников, сокурсников, а потом и коллег по службе. Я была напрочь лишена лидерской харизмы, не обладала инициативным складом характера и от всей души презирала широко распространенную повсюду тактику подхалимажа. Я честно копошилась в своем уголочке от звонка до звонка и скрупулезно выполняла поставленные руководством задачи, но хотя мои объективные показатели в сравнении значительно превосходили результаты аналогичной деятельности других сотрудников, в глазах начальства я по-прежнему оставалась пустым местом. А все потому, что в отличие от моих коллег, я не видела нужды имитировать бурную деятельность, искусственно выпячивать не стоящие выеденного яйца усилия и не умела создавать вокруг себя ореол вечной занятости. А еще я избегала корпоративных мероприятий, не участвовала в перемывании костей и не распивала чаи в разгар рабочего дня, чем жутко раздражала своих болтливых, ленивых и за редким исключением недалеких товарок, с подачи которых наша начальница, похоже, и считала меня чем-то вроде удобного предмета мебели, хотя, не побоюсь громких слов, я одиночку тянула на себе методический отдел крупного регионального вуза, когда прекрасные дамы с завидным постоянством болели, беременели, уходили в декретные отпуска и банально отлынивали от своих прямых обязанностей. Но когда для института настали сложные времена и ректорат объявил о грядущих сокращениях персонала, первым кандидатом на увольнение стала именно ваша покорная слуга.
На должность методиста меня приняли сразу после получения диплома, и последние семь с половиной лет я занималась проверкой учебных планов и заполнением всевозможных журналов, реестров и прочих продуктов цветущей махровым цветом бюрократии. По большому счету нудная, однообразная и попросту скучная работа устраивала меня по всем критериям: мне платили стабильную зарплату, не требовали прыгать выше головы, и, если бы не спесивые, сварливые и злопамятные тетки, составлявшие костяк нашего маленького коллектива, я бы вообще не роптала на судьбу. Я уставала не столько от напряженной деятельности, предполагающей неотрывную концентрацию внимания, сколько от аккомпанемента в виде праздной болтовни о «мужьях-козлах», «свекровях-ведьмах», «снохах-неряхах», «зятьях-бездельниках» и тому подобной фауне, в изобилии населяющей семьи вышеупомянутых дам. Высказывания обожающих почесать языком коллег я по обыкновению не комментировала, но деньги на празднования дней рожденья безотказно сдавала, тортики покупала и по сути своей старалась не провоцировать конфликтов, однако, в трудный час мне это абсолютно не помогло. Помимо меня сократили еще двух теток, склочную пенсионерку и разведенную алкоголичку, неумело скрывающую последствия вечерних возлияний ударной дозой мятного освежителя дыхания, однако фатальная несправедливость бытия состояла вовсе не в этом: обеим подпавшим под сокращение сотрудницам профильные кафедры предоставили учебную нагрузку на заочном отделении, а вот меня без зазрения совести выставили на улицу. Мотивация начальницы была предельно ясна: уволить пенсионерку, рассматривавшую работу в методическом отделе как возможность не сидеть дома за вязанием чулок, означало грандиозный скандал, на каковые наша престарелая коллега была ой как горазда, а злоупотребляющая горячительными напитками мать-одиночка ничтоже сумняшеся прикрылась наличием малолетнего ребенка, слезно умоляя не лишать ее чадо единственного источника к существованию. В итоге наилучшим выходом оказалось вычистить серую мышку, по мнению коллектива, никогда особо и не дорожившую работой, иначе с чего бы она отмалчивалась, когда вокруг шло дружное обсуждение второго мужа Марьи Петровны, оказавшегося точно таким же классическим представителем неистребимого вида «перпетум кобеле», как и его отправленный в отставку предшественник. Ну а что, в самом деле, семьи у меня нет, даст бог, с голоду не помру, а вот Катенька на одни алименты не проживет, ей же еще и бухать на какие-то шиши нужно!
Без работы я промыкалась всё лето: учитывая, что городок наш был, как говорится, «не велик и не мал», вариантов трудоустройства передо мной открывалось по минимуму. Прибавьте к этому шествующий по стране кризис, радикальное снижение числа абитуриентов из-за «демографической ямы» постсоветского периода, неуемно дорожающее образование и вам станет предельно очевидно, что мое резюме в лучшем случае отправлялось в папку «Кадровый резерв», в худшем – выбрасывалось в мусорную корзину. Последовательно обойдя все учебные заведения в городе, включая средние школы и профучилища, я окончательно поняла, что сферу приложения своих знаний придется менять, но мой радужный оптимизм в корне не оправдал себя. Менеджер организации – это, конечно, замечательная специальность, но, если в графе «стаж» у тебя значится лишь оторванная от реальности позиция вузовского методиста, ни одна уважающая себя контора не возьмет тебя даже на испытательный срок, ибо тут и ежу понятно, что практические навыки соискателя вряд ли пригодятся, скажем, в маркетинге или бухгалтерии.
Несколько месяцев я проедала скудное выходное пособие и ежедневно толкалась по собеседованиям, но брать меня соглашались только торговым агентом, да и то на проценты с продаж. Для той, кто семь лет безвылазно просидел в кабинете, уткнувшись в компьютер и с ног до головы обложившись бумагами, бегать по точкам и впаривать магазинам шоколадки и вермишель быстрого приготовления было равнозначно полету в космос. Я не представляла, как строить общение с продавцами, как навязывать им товар, как втираться в доверие и создавать иллюзию дружеских отношений, дабы увеличить объемы закупа. От безысходности я устроилась в одну из таких компаний, прослушала тренинг для новичков, и даже получила закрепленный за мной район, однако, то ли продукция оказалась уж совсем невыносимой дрянью, то ли я проявила себя удивительной бездарностью, но всю осень я отработала в холостую. Денег у меня не прибавилось, зато после пеших прогулок по сырости и морозу стало пошаливать здоровье, и все новогодние каникулы я проболела какой-то простудной гадостью, приковавшей меня к постели на добрый десяток дней. К тому времени я уже жила за счет родителей, и каждый день без работы развивал во мне комплекс неполноценности, но был здесь еще один момент, заставляющий меня рыдать в подушку от злости на свою недальновидность.
За столько лет в методическом отделе я бы вполне могла накопить кругленькую сумму, если бы просто откладывала с каждой заплаты на черный день. В сущности, слухи о намечающемся кризисе в экономике и об обвале национальной валюты циркулировали в стране уже давно, и более предусмотрительные граждане заблаговременно готовились к затягиванию поясов. Не скажу, что я жила на широкую ногу и напропалую транжирила честно заработанные средства, но никаких накоплений у меня сейчас действительно не было. Я зарабатывала не так и много, но на безбедную жизнь мне всегда хватало, и я привыкла ни в чем себе не отказывать, но даже при таком подходе я бы обеспечила себе подушку безопасности, не будь у меня так называемой «второй половины» – парня, с которым мы жили в гражданском браке последние четыре года, и которого я так и не смогла допинать до алтаря.
С Артемом мы познакомились в институте: студента-заочника отправили к нам в отдел для уточнения лекционных часов по предмету, завязался разговор, потом мы снова встретились на лестнице, и пошло-поехало. Не то, чтобы я по уши влюбилась, но парень мне понравился, мы стали встречаться, а потом решили съехаться. Сняли квартиру, купили бытовую технику и зажили не хуже и не лучше других. И всё бы ничего, но основным добытчиком и кормильцем в семье все эти годы была я. Артем менял работу, как перчатки, и нигде подолгу не задерживался, а увлечение компьютерными играми отнимало у него не только время, но и внушительные суммы на «прокачку персонажа». Парень он вроде бы был неглупый, добрый, заботливый, искренний, но при этом какой-то инфантильный и страшно несобранный. Его мать так открытым текстом и говорила о нем, «наш шалопай», но пока у меня была работа, я ровно дышала на причуды своего бойфренда, и относилась к нему примерно также, как мои коллеги по методическому отделу ко мне самой. В целом, мы с Артемом неплохо ладили, большую часть нашего совместного проживания он все-таки худо-бедно работал, хотя и получал копейки, но мои запросы в финансовом плане никогда не были настолько высоки, чтобы требовать с него соболя и бриллианты. Да, мы ругались, спорили, но до серьезных разногласий наши ссоры ни разу не доходили. Всё изменилось, когда меня уволили, и вдруг выяснилось, что доходов Артема не хватает даже на оплату арендного жилья.
Мы расстались где-то на третий месяц и оба вернулись в свои родительские гнезда. У меня внезапно упала пелена с глаз, и я осознала, что и после свадьбы этот вечный ребенок мертвым грузом повиснет у меня шее. Были, конечно, душераздирающие сцены, ночные звонки и признания в любви, но вся эта мелодрама постепенно сошла на нет. Тем не менее отсутствие необходимости каждый день думать, чем накормить взрослого мужика, пребывающего в нескончаемом поиске своего места в жизни и параллельно часами залипающего у монитора, здорово облегчило мое существование, а без любви можно было пока и обойтись, кризис ведь, как не крути!