Шолохов
Шрифт:
— Молчать! — заорал Резник. С грохотом опрокинув кресло, он подскочил к Сенину и ударил его по лицу. Сенин, оскалившись, неожиданно боднул Резника головой в тощий живот. Илья Ефимович охнул и сложился пополам, схватившись руками за край стола.
— Охрана! — завизжал Ауэрбах, пулей вылетая из кабинета.
В приемной загремели подкованные сапоги, вбежал конвой с винтовками, двое дюжих ребят с синими петлицами. Один из них залязгал затвором, уставив ствол с примкнутым штыком почему-то на Михаила, другой, размахнувшись, хотел двинуть прикладом по шее Сенину, но Александр Степанович
— Эй, отдай винтовку! — растерялся служивый.
— Зачем, если ты не умеешь ей пользоваться? — издевательски спросил из-под стола Сенин.
Резник с наганом в руке отскочил к стене и потихоньку пробирался к выходу. Михаил, разинув рот, по-прежнему сидел на своем месте, а второй солдат все так же держал его на прицеле.
— Управление, в ружье! — вопил в коридоре Ауэрбах. Грохотали сапоги. В кабинет чекисты не вбегали, а занимали позиции сбоку от распахнутых дверей, целя из винтовок и наганов в бедного Шолохова, потому что сидящий под столом Сенин не был им виден. Резник встретился взглядом с Михаилом и внезапно пришел в себя.
— Отставить! — зло сказал он. — Обвиняемый Сенин, ваше сопротивление бесполезно. На окнах решетки, входы и выходы перекрыты. В винтовке всего пять патронов. Не усугубляйте свою участь попыткой побега.
— Прошу занести в протокол, — издевательски отвечал из-под стола Сенин, — что я не совершал попыток побега, а ответил на рукоприкладство будучи в состоянии аффекта. Это первое. Второе. Я готов сложить оружие, которым ваш боец пользовался столь нерасчетливо, если вы мне обещаете при свидетеле, Шолохове Михаиле Александровиче, больше не избивать меня. Не то я заберу пятерых из вас с собой в иную юдоль, стрелок я отменный. Я не для того подписал все признания, чтобы вы перед смертью превратили меня в кровавую котлету. Хотите расстреливать — пожалуйста, но без издевательств.
Резник кинул злобный взгляд на Михаила.
— Товарищ Шолохов, прошу покинуть помещение! — резко сказал он.
— Э, нет! — возразил Сенин. — Никто не двигается с места. Я сказал: он мой свидетель.
— Моего слова вам достаточно? — спросил взбешенный Резник.
— Конечно недостаточно! Но больше-то никакого не предвидится. Отдайте своим приказ.
— Обвиняемого Сенина никому не трогать, — процедил сквозь зубы Илья Ефимович.
— Громче!
Выпучив в ярости свои налитые кровью глаза, Резник повторил громче.
— Предупреждаю: другой раз загрызу кого-нибудь за побои зубами. Или придумаю еще что-нибудь похуже. — Сенин выбросил винтовку из-под стола, а следом за ней вылез сам, встал рядом с Михаилом.
— Вот видите, я же обещал ответить на любые ваши вопросы, — сказал ему он, улыбаясь одной стороной рта.
— Увести! — прохрипел Резник.
Есаул взял руки за спину и кивком головы указал конвоирам на дверь:
— Пошли, что ли?
— Нет, ты винтовку отдай, — сказал незадачливому конвоиру Резник, вырвал ее у него из рук и сунул одному из чекистов,
— Прощайте, господин Шолохов! — не оборачиваясь, громко сказал с порога Сенин. — Больше уже в этой жизни не увидимся. «Тихий Дон» хороший роман, пусть и из жизни хамья. Осужденные на смерть не врут.
— Поторапливайтесь! — крикнул Резник.
Но быстро увести Сенина не удалось. В глубине приемной, как хорошо видел в открытые двери Михаил, залег у «максима» целый пулеметный расчет, и теперь «номера» суетливо увозили стучащую колесиками по паркету машину, чтобы очистить путь Сенину с конвоем.
В кабинет вошел трусливо поглядывающий на Резника Ауэрбах, закрыл двери.
— Где ваше оружие, товарищ Ауэрбах? — резко спросил Резник. — Вы так и не обнажили его? Хорош чекист, ничего не скажешь! Может, мне секретаршу вместо вас взять?
— Но я же поднял управление в ружье, — лепетал Ауэрбах.
— Да плевал он на ваше управление! Опозорились перед классовым врагом, бегаете, как заяц!
Тяжелый взгляд Резника, блуждающий по кабинету, остановился на Шолохове. Тот как ни в чем не бывало собирал свои записи.
— Вот что, товарищ Шолохов, — с плохо скрываемой ненавистью сказал Илья Ефимович. — Вы эти бумажки оставьте здесь, мы их просмотрим и потом вам отдадим.
— Пожалуйста, — улыбнулся Михаил. Разговор с Сениным получился короткий, а память у него была прекрасная.
— И еще, — не сводил с него красных глаз Резник. — Вы стали свидетелем изощренной вражеской провокации. В том, что сказал Сенин, нет ни слова правды. Как я вас и предупреждал, он хочет использовать вас для распространения клеветы и дезинформации. Поэтому обещайте мне хранить полное молчание о том, что вы слышали и видели здесь. — Илья Ефимович сделал паузу и добавил: — Если же вы не сделаете этого, я буду вынужден думать, что вы преследовали не тольколитературные цели, придя сюда и попросив свидания с Сениным.
«Ах, как страшно!» — подумал Михаил и сказал:
— Не знаю, как насчет полного молчания — ведь провокацию он, как я понял, совершил в конце беседы, а остальное время мы уточняли, насколько правдиво были описаны мной некоторые события. А вот относительно его утверждений о службе на вас — молчать обещаю. О произошедшей здесь свалке — тоже. Но и вы должны выполнить свое обещание, сделанное при мне: не наказывать Сенина за этот эпизод. Не мне решать, какой он участи достоин, но ни один из свидетелей казни подтелковцев не говорил, что Сенин избивал приговоренных. Следовательно, и вы не можете опуститься до этого.
— А почему вы решили, что мы это делаем? — отрывисто спросил Резник.
— Ну вы же ударили его…
Илья Ефимович опустил глаза.
— Не всегда можно сдержаться при выходке классовых врагов! Поработали бы у нас, так узнали бы… Но это — всего лишь случайность. Чекисты не применяют пыток. Вопрос закрыт.
— Тогда позвольте откланяться, — сказал, поднимаясь, Михаил.
Резник, стоя у своего стола, не двинулся с места и заложил руки за спину, чтобы не обмениваться рукопожатием с Шолоховым. Михаил насмешливо глянул на него, кивнул и направился к двери.