Шопинг в воздушном замке
Шрифт:
— Не знаю, — ответила та. — Вон календарь висит.
Я посмотрела на стену. Там, на гвоздике, болталось яркое издание, некоторые цифры были обведены кружками, рядом чернели какие-то надписи. Пелагея Андреевна, похоже, очень любила собак, она купила календарь, украшенный фотографиями щенков. Старушка не отрывала листы, она их просто переворачивала.
— Возьму численник, — сурово сказала я.
— Он денег стоит, — не упустила шанса заработать Майя.
— Верно, но не вы его покупали.
— Вернется бабка, потребует свое имущество, что ей скажу?
Пришлось достать еще одну купюру. Я помахала перед носом Майи казначейским билетом и сказала:
— Отведите меня к Марии Ивановне, тогда получите гонорар.
— Ее избу отсюда видно, — Майя ткнула пальцем в окно, — далеко ходить не надо!
Я сняла со стены календарь, свернула его трубочкой и двинулась через заросший лопухами и крапивой огород в соседний дом.
Мария Ивановна откровенно испугалась, увидев гостью. Она проводила меня в парадную комнату, нервно пригладила волосы и забубнила:
— Ничего плохого мы не сделали… бабушка не наша, не родная…
Я положила руки на стол, застеленный накрахмаленной до хруста скатертью, и завела проникновенную речь:
— Уважаемая Мария Ивановна, как я уже говорила, я являюсь представителем клиники Сейфуллина. У Суворовой инсульт, она не способна к общению, нам необходимо найти ее родственников.
— Не наша бабушка, не родная… — повторяла хозяйка с испугом, — мы никакого отношения к ней не имеем…
— Но вы ее у себя поселили?
— За деньги. У нас все дачи сдают, лето год кормит. Пенсии маленькие, у детей свои заботы, им не до стариков, — начала давить на жалость хозяйка, — вот и берем постояльцев.
— Пелагея Андреевна сама пришла? — улыбнулась я. — Из Москвы приехала, постучалась в дверь и попросила сдать ей каморку на три месяца? А потом вы ее к Майе переселили. И «Скорую» себе старуха сама вызвала? Никого не побеспокоила, тихо в клинику отправилась?
Мария Ивановна затеребила бахрому скатерти.
— Нет, — в конце концов призналась она, — не так дело было.
— А как? — тут же спросила я.
Хозяйка вновь пригладила ладонями волосы.
— Ну… ну…
— Говорите!
— Утром рано, около пяти, — зачастила Мария Ивановна, — я как раз проснулась, в коровник собиралась на первую дойку, а она в окно мое поцарапалась.
Я внимательно слушала бабу…
Несмотря на разбушевавшийся в России капитализм, Мария Ивановна живет по старинке. Дверь в избу не запирает, грабителей не боится, поэтому сразу распахнула окно и увидела до синевы бледную Пелагею Андреевну.
— Плохо мне, — прошептала старуха, — еле-еле дошла. Майя пьяная. Я не к ней направилась, а сразу сюда. Отвезите меня в Москву.
— И как я это сделаю? — стала отбиваться от бабки Мария. — Костик в рейсе, он на машине укатил. А если б и оставил колеса, от них мало толку, никто из нас рулить не умеет. Автобус в девять пойдет, могу тебя на остановку проводить.
— Вижу плохо, — еле слышно говорила Пелагея Андреевна, — рука немеет, нога подволакивается, знобит. Заболела я!
— У меня внук, — испугалась Мария Ивановна, — зачем заразная в избу пришла? Еще подцепит малыш инфекцию!
— Позовите врача.
— Дома телефона нет, надо на почту бежать.
— Пожалуйста, сходите.
— Ленка отделение только в девять откроет.
— Я умру, — прошептала Суворова. — Плюша… моя Плюша…
Мария Ивановна осуждающе дернула плечом. Совсем бабка дура, в такой момент думает о собаке!
— Мне нужен врач, я больна… Это не инфекция, а гипертония, — пояснила Пелагея, — наверное, криз случился. С ночи голова гудит, таблетки приняла — не помогают. Сделайте что-нибудь, Христа ради!
Мария Ивановна налила кружку воды и подала пенсионерке.
— Недалеко от Москвы живем, — со вздохом сказала она, — всего-то пятнадцать минут на электричке со всеми остановками, а получается, в медвежьем углу кукуем. «Скорая» сюда не торопится. В понедельник утром вызовем — к вечеру среды прибудет.
И тут Пелагея Андреевна удивила Марию Ивановну.
— Видно, конец мой пришел, — прошептала москвичка, — совсем к пропасти придвинулась.
С этим словами старуха вынула из сумочки сотовый, потыкала в кнопки и замерла с трубкой у уха.
— Вот красиво! — не утерпела Мария Ивановна. — Значит, не так уж тебе и плохо, раз хотела не за свой, а за наш счет позвонить.
— Когда бы вы знали, до чего мне поперек горла туда обращаться… — прошелестела Суворова. — Но я жить хочу, еще немного подышать. Не отвечают!
— Наверное, спят, — предположила Мария Ивановна.
— Да, видно, не судьба. Ни мне, ни ей! — угасающим голосом протянула старуха. И вдруг встрепенулась: — Лена! Здравствуй, это я. Узнала? Мне плохо… умираю я, Лена. В деревне! Не знаю, тебе объяснят! Да, отдам, непременно отдам. Твое будет! Со мной, при себе держу… Спрятала хорошо! Без обмана! Ты получишь все. Сейчас…
Пелагея сунула трубку хозяйке:
— Дорогу… растолкуйте дорогу…
Глава 10
После разговора с таинственной Леной Пелагее с каждой минутой становилось все хуже. Мария Ивановна поняла: старуха не придуривается, она и правда может умереть у нее в избе. Оценив размер бедствия, хозяйка, наплевав на дипломатию, позвала двух невесток разом, нынешнюю и бывшую, и сурово приказала им:
— Потом полаетесь, сейчас семье помочь надо. Выносите старуху на улицу, посадим ее за воротами, на стул.