Шопинг в воздушном замке
Шрифт:
— Добрый день, Матвей, рад встрече, Исидор, — сказал один из «сухарей», искоса поглядывая на меня.
— Семен! — воскликнул Сидя и стал трясти руку коллеге.
— Алла Евгеньевна, — расцвел Мотя, делая шажок в сторону туши в пиджаке цвета спелого баклажана, — замечательно выглядите! Впрочем, как всегда! Мила! Хороша! Пополнела!
«Слонопотам» в растерянности заморгал, Исидор кашлянул, Семен с товарищем замерли. А Мотя, не обращая внимания на повисшее молчание, заливался соловьем:
— Аллочка! В вас соединились
Семен и его приятель топтались на месте, как стреноженные кони. Толстяк буркнул нечто невразумительное. Мотя же схватил его за руку, поднес ладонь к губам и выпалил:
— Примите заверения в искренней любви и восторге. Я небольшой охотник делать дамам комплименты и полагаю, что физика не женская наука, но вы, право слово, царица! Верно, Сидя?
Исидор повернулся в мою сторону, вытащил носовой платок и трубно высморкался. Семен с товарищем, забыв попрощаться, резво потрусили к входу в здание. Багровый слонопотам, бубня под нос что-то неразборчивое, последовал за коллегами.
— Я обидел Ерохину? — растерялся Матвей. — Она неправильно меня поняла?
— Нет, — хмыкнул Исидор, — думаю, Алла была бы в восторге, услышь она твое вранье! Кстати, Мотя, говорить даме «вы отлично выглядите, пополнели» нынче не принято. Это в пятидесятые годы прибавление в весе считалось признаком хорошего самочувствия, сейчас же наоборот.
— Право, я не думал оскорбить Аллочку, — испугался физик, — но она и впрямь такая пышная. Мне нравятся женщины в теле.
— Матвей, — резко одернул друга Сидя, — нежелание носить очки сыграло с тобой дурную шутку. Ты сейчас беседовал не с Ерохиной!
— А с кем? — изумился Матвей.
— Ты осыпал комплиментами Федора Калинина.
— Я восторгался Федькой? — ужаснулся Мотя. — Но он отвратительный субъект! Унижает аспирантов! Говорят, заставляет приехавших из провинции свою квартиру убирать, на даче огород копать. Сидя, признайся, ты шутишь?
— Нет, — сказал Исидор, — я серьезен как никогда. А еще ты ему руку поцеловал!
— Ужасно! — позеленел Мотя. — Я думал, это Алла. Нет-нет, Исидор, ты ошибаешься! Ладно, я лица не разглядел, но фигура-то бабская, вся круглая! И костюм — он же цвета сортовой сирени! Мужчина такой ни за что не наденет.
Исидор взял Матвея под руку.
— Пошли, небось уже все в курсе, что Ромашин у Калинина персты лобзал. Послушай моего совета — не снимай очки! Никогда! Иначе в худшую ситуацию попадешь, охотясь за вечной молодостью.
— Вы долго пробудете на совещании? — стараясь не захохотать во весь голос, спросила я.
— До вечера просидим, — задумчиво протянул Сидя.
— У вас же есть мобильный? — на всякий случай уточнила я.
— Да, — кивнул Мотя, — мы не отстаем от прогресса. Кстати, о компьютерах знали, когда ты еще на свет не появилась. Сидя, помнишь машину, которая полинститута занимала?
— Давайте обменяемся номерами, — остановила я поток воспоминаний. — Позвоните мне, и машина будет подана. Только учтите: в городе пробки и у меня не Сивка-бурка, лучше вспомнить о звонке часа за два до финального гонга.
Исидор поправил пиджак, сунул палец за узел галстука и слегка его ослабил.
— Ладно, я готов записать номер.
Матвей тоже вытащил из кармана сотовый.
— Сделают же клавиатуру… — пожаловался он. — Мелкая, неудобная!
— Очки! — безжалостно напомнил Исидор. — Ты без них слепой филин!
Клиника, куда поместили неизвестную мне Пелагею Андреевну, всем своим видом давала понять: она не муниципальное, а частное, очень дорогое заведение.
Дверь открывалась автоматически, от порога к рецепшен вела ковровая дорожка, а пол был из натурального мрамора. К девушке-блондинке, восседавшей за стойкой рецепшен и облаченной в кипенно-белый халат и шапочку, украшенную красным крестом, я шла под недобрыми взглядами армии секьюрити.
— Я Марина, — нежно пропела красотка. — Чем могу служить?
Я показала блондинке туго набитый пакет.
— В вашей больнице находится мама моей подруги. Приятельница заболела, попросила меня доставить Пелагее Андреевне всякие мелочи.
— Очень хорошо, — защебетала Марина, — у нас свободный график посещений, без ограничений, в десять вечера ворота запираются, но до этого еще далеко. У вас достаточно времени, чтобы выполнить обещание. Лифт за колонной, сейчас дам вам пропуск.
— Понимаете, я забыла номер палаты…
— Ничего, это поправимо, — утешила меня Марина, — все сведения о пациентах внесены в компьютер. Назовите фамилию, и я моментально сообщу этаж и комнату.
— Я ее не знаю!
— Как же так? — удивилась Марина. — Только что вы сказали, что хотите пройти к матери приятельницы. Вы не знаете фамилию вашей подруги?
— Она по мужу Соколова, — залихватски соврала я, — а девичью не знаю.
Марина взяла шариковую ручку, повертела ее наманикюренными пальчиками и посоветовала:
— Позвоните подружке!
— Катю увезли с аппендицитом, она сейчас на операционном столе, — выдала я, не моргнув глазом.
Марина побарабанила ноготками по стойке.
— Сколько лет больной?
— Думаю, за шестьдесят. Ее зовут Пелагея Андреевна. Имя не очень распространенное, может, по нему поищем? — подсказала я.
— Попытаемся, — обрадовалась Марина и взяла «мышку». — Вот, вам повезло: в данное время под нашим наблюдением находится лишь одна Пелагея Андреевна — Суворова. Пятый этаж, палата восемнадцать.