Шорохи
Шрифт:
– Разрез глаз, волосы, цвет лица… Да, сходство есть, хотя временами оно исчезает. Кроме того, Кэтрин была далеко не так красива, как вы.
Джошуа отпустил Хилари, и она подошла к письменному столу. Рассеянно окинула взглядом канцелярские принадлежности: пресс-папье, зажим для бумаги, нож для вскрытия конвертов. Тони зорко следил за ней.
– Что-нибудь случилось?
Хилари повернулась лицом к обоим мужчинам:
– Давайте подведем итоги. Мне хочется кое-что проверить.
– Мы все в этом нуждаемся, – сказал Джошуа, возращаясь к своему креслу. –
– Кажется, я добавлю еще одну закавыку, – сказала Хилари.
– Давай, – ободрил Тони.
– Насколько я могла понять, – начала Хилари, – вскоре после смерти матери у Бруно появилась идея фикс, будто она приходит к нему из могилы. На протяжении всех пяти лет он скупал у Лэтэма Готорна книги о выходцах с того света. Целых пять лет его мучил страх перед Кэтрин. Потом он вдруг увидел меня и решил, что я – Кэтрин в другой телесной оболочке. Почему же он столько ждал?
– Что-то я не улавливаю, – признался Джошуа.
– Почему Фраю понадобилось ждать целых пять лет, чтобы наконец облечь свои страхи в мою плоть и кровь?
Адвокат пожал плечами:
– Он же душевнобольной. Трудно ожидать от него логики в поступках.
В отличие от Джошуа Тони уловил тайный смысл ее вопроса и нахмурился.
– Кажется, я понял, что ты имеешь в виду. Господи, Хилари, у меня просто мороз по коже.
Джошуа перевел растерянный взгляд с одного на другую.
– Должно быть, я к старости стал медленно соображать. Может, вы все-таки объясните старику, в чем дело?
– Что, если я – не первая женщина, которую Фрай принял за свою мать? – ответила Хилари. – Если он убивал и до встречи со мной?
Джошуа вытаращил глаза.
– Не может быть!
– Почему?
– Мы бы знали… Его бы давно разоблачили.
– Не обязательно, – возразил Тони. – Одержимые манией убийства бывают очень осторожны и изобретательны. Некоторые разрабатывают скрупулезнейшие планы, но теряются, когда события начинают развиваться не по сценарию.
Джошуа запустил пятерню в пышную белоснежную гриву.
– Но если он умерщвлял и других женщин – где же трупы?
– Только не в Санта-Елене, – ответила Хилари. – Он маньяк – и в то же время уважаемый гражданин. Когда Фрай находился в кругу знакомых, доктор Джекил брал в нем верх над мистером Хайдом. Я уверена: он уезжал убивать в другие места, подальше от долины.
– Например, в Сан-Франциско, – предположил Тони. – Кажется, он часто туда наведывался.
– Это мог быть любой город на севере штата, – добавила Хилари.
– Погодите, – попросил Джошуа. – Всего одну минуточку! Допустим, Бруно куда-то уезжал и там встречал женщин, чем-то напоминающих его мать; допустим, он убивал их – должны же были остаться трупы? Полиция должна была усмотреть во всех этих случаях один и тот же почерк. Почему же она не искала современного Джека-Потрошителя? Почему мы ничего об этом не слышали?
– Если убийства совершались в течение пяти лет в разных городах и даже в разных графствах, полиция могла и не связать их между собой, – пояснил Тони. – Калифорния – очень большой штат. Сотни тысяч квадратных миль. Многие сотни полицейских участков. А обмен информацией поставлен далеко не так хорошо, как хотелось бы.
Хилари вновь заняла свое место на диване.
– Возможно, на его счету уже множество – две, шесть, десять, пятнадцать – смертей, и я – первая жертва, оказавшая серьезное сопротивление.
– Не «возможно», а в высшей степени вероятно, – поправил Тони. – Думаю, мы можем принять это предположение за основу. – Он взял со стола изъятое из сейфа письмо и перечитал фразу: «Моя мать, Кэтрин Энн Фрай, скончалась пять лет назад, но продолжает приходить ко мне в новых обличьях…»
– «Обличьях», – эхом повторила Хилари. – Множественное число. По-видимому, можно смело заключить, что он неоднократно убивал ее.
Лицо адвоката приняло пепельно-серый оттенок.
– Выходит, я… все мы, жители Санта-Елены, жили много лет бок о бок со страшным злодеем, просто чудовищем – и не замечали этого!
Тони помрачнел.
– «Исчадие ада ходит среди нас в человеческом облике…»
– Откуда это? – поинтересовался Джошуа.
– У меня не память, а склад ненужных вещей. Все, что туда попадает, остается навсегда. Эти строки остались от школьных уроков Закона Божьего, они из писания какого-то святого – не припомню, кого именно.
– Вы напомнили мне Лэтэма Готорна. – Джошуа зябко повел плечами.
За окном завывал ветер.
Фрай положил нож на ночную тумбочку, вне досягаемости для Салли, и внезапно рванул ее фирменное платье, так что полетели пуговицы. Парализованная страхом девушка была не в состоянии пошевелиться.
Он ухмыльнулся.
– Ну вот, мама. Я до тебя добрался.
Под платьем оказались бюстгальтер, трусики и колготки. Фрай рванул лифчик; лопнули бретельки, затрещала материя.
У Салли были довольно большие груди с темными сосками. Фрай грубо стиснул их руками.
– Да, да, да, да! – Это слово в его устах приобрело значение жуткого заклинания.
Он сдернул с нее туфли – правую, а затем левую – и отшвырнул в сторону. Одна угодила в трюмо: посыпались осколки. Этот звук вывел Салли из транса. Она попыталась вырваться и убежать, но силы покинули ее, и Фраю не составило труда подавить эту жалкую попытку бунта. Он снова с размаху ударил ее по лицу, так что у девушки открылся рот и помутились зрачки. Изо рта побежала тоненькая струйка крови.
– Грязная шлюха! – заорал Фрай. – Не ты ли заявляла, что у меня не должно быть секса? Никогда, да? Мол, нельзя, чтобы какая-нибудь баба узнала, кто я такой. Ну, так ты и так это знаешь, мамуля! Знаешь все мои тайны. От тебя мне не нужно таиться, ты знаешь, что мой хрен – не такой, как у других мужчин. Знаешь, кем был мой отец. Мне нет нужды прятать от тебя мой клинок – наоборот, я всажу его в тебя! Глубоко-глубоко! Слышишь?
Девушка рыдала; ее голова металась по подушке.
– О нет, нет! Господи!