Шпага императора
Шрифт:
Пока наша пехота держит, но явно не выдержит. Нужно быть готовыми заткнуть 'дырку', и дождаться момента, когда командование соизволит послать на поддержку хоть какие-нибудь резервы.
Оглянулся на своих, и увидел, что далеко не все собираются драться тесаками - у многих в руках были лопаты. Не самый плохой выбор, кстати, если провести аналогию со средневековыми битвами - тесак это меч, а лопатка - секира. Так даже рыцари зачастую предпочитали идти в бой именно с секирой. Кстати, наш сапёрный тесак в рукопашной сшибке смотрится предпочтительнее, чем пехотный
А уж большие лопаты, которых десять на роту имелось, в руках самых дюжих пионеров, каковые и разобрали весь десяток, это вообще 'всесокрушающая смерть' в рукопашном бою...
Линейная пехота страшна своим огнём и строем, тогда действительно она 'королева полей', тогда только артиллеристы могут остановить её победную поступь. Ну, или такие же пехотинцы.
Но в грядущей сшибке ожидалось, что французы уже выпалят свои заряды по нашим, что строй в свалке рукопашки будет нарушен... Вот тогда и посмотрим кто кого...
Зараза! Что у них там за корректировщик выискался?
Прямо перед строем моряков шлёпнулась и завертелась, шипя, граната. Взрыв. Осколки резанули по гвардейцам, выкосив около десятка матросов.
Вторая. Уже по наши души, по пионерские. Зазубренные куски чугуна посеяли смерть и в моей роте. Ещё взрыв... Ещё...
Выяснять, что за батарея пристрелялась и почему некогда!
Но я вам не 'князь Андрей' - это Болконский, чтоб икнулось Льву Николаевичу, держал под огнём свой резервный полк, и потерял при этом половину штыков...
– Вперёд! Подойти к гренадёрам!
– заорал я во всю силу лёгких.
Горемыкин сначала взглянул с удивлением, но потом улыбнулся, и одобрительно кивнул.
Двинулись к тылу нашей пехоты. Ускоренным шагом двинулись. Причём категорически вовремя - прямо на наших глазах строй последних шеренг стал разрываться, и на оперативный простор завыскакивали 'вражьи морды', одна за другой...
– Бегом!
И пионеры с гвардейскими моряками дружно припустили к прорванному участку. Ревущей толпой припустили, совсем не строем. Да и глупо было бы наступать на врага, выставив вперёд тесаки и лопатки.
У кого-то хватило ума разрядить свои пистолеты в противника, но многие вошли в кураж, и просто позабыли о том, что могут выбить ещё одного врага, не подвергая себя опасности.
Схлестнулись.
Прорвавшихся французов 'вырезали на раз', но не остановились и врубились в общую свалку...
'Командир должен быть позади...' - это ещё Чапаев Петьку учил в знаменитом фильме. Может в начале двадцатого века это и будет правильным, но сейчас...
Подчинённые должны видеть своего офицера впереди.
Хоть и не линейная атака, но всё-таки атака...
Первого устремившегося на меня французского солдата я просто пристрелил из пистолета - благо, что осечки не случилось. Второму
А вот с третьим случился конфуз, что и ожидаемо: штык-то я шестой защитой отвёл, уже приноровился пырнуть после этого супротивника...
Грамотно обучали пехотинцев корсиканца - мгновенно сообразив, что его штык ушёл мимо цели, француз лупанул меня прикладом в левое плечо.
А я в атаке был. То есть 'без надёжного сцепления с матушкой-Землёй'.
Кувыркнулся ваш покорный слуга только так. Ещё и перевернулся пару раз.
Прямо под ноги очередному супостату.
Зря он стал сомневаться на предмет, куда бы меня штыком тыкнуть. Ой, зря!
Я уже видел ухмылку на лице данного француза, я уже физически ощущал, как мне в грудь или живот вонзится штык...
Говорят, что перед смертью перед мысленным взором человека мгновенно проносится вся его жизнь. Враньё. Во всяком случае, в моём случае. (Опять каламбур).
В сознании, когда увидел направленный в своё туловище штык, блеснуло только: 'Настя!'...
Передать этот звук невозможно: 'Хлюп! Хрясть! Бздыньш!..'.
Это нужно слышать. (А лучше не слышать, и, тем более, не видеть.)
С данным звуком снесло половину черепа у того самого француза, что только что выбирал, в какую точку моего организма воткнуть штык.
Специально так не попасть, но чудеса встречаются на войне чаще, чем где-либо: Лёшка Кречетов метнулся спасать командира, и махнул своим двухкилограммовым тесаком так, что сталь вошла аккурат в рот французу. А там уже и препятствий практически не оставалось - прорезать щёки, и перерубить сочленение черепа с позвоночником. На шее осталась только нижняя челюсть вражеского пехотинца.
Однако покойник не угомонился, и предпринял ещё одну попытку угробить намеченную ещё при жизни жертву: не выпуская ружья из рук, стал заваливаться прямо на меня. Ясное дело, что состояние полной прострации, в котором я в тот момент находился, ни разу не способствует способности мгновенно сориентироваться и увернуться от смертельной опасности. Унтеру пришлось спасать моё высокоблагородие вторично - коротким толчком Кречетов отпихнул мертвеца вбок, и тот благополучно попал штыком в землю-матушку, а не туда, куда собирался изначально.
– Вы как, вашвысокобродь? Помочь?
– Спасибо, Лёшка! Встать помоги...
Благо, что в данном месте и в данное время уже не было французов в непосредственной близости, поэтому переход обратно в вертикальное положение прошёл беспроблемно.
И тут с тыла...
Грянуло!
Она... Он... Музыка?.. Марш?.. 'Прощанье славянки' в общем.
Ух, как вжарило!
И сразу стало ясно: не взять галлам Флеши. Теперь уже точно не взять!
Нижегородский и Орловский полки шли умирать вместе с гренадерами Бороздина. Бригада Паскевича ещё не потрёпанная в бою маршировала к флешам. Под бессмертную музыку. Музыку, под которую и умирать не так страшно...