Шпион из-под воды
Шрифт:
– Было дело.
– Ты оказался прав. В одной из лабораторий работают дешифровщики. Они стремятся раскодировать шпионские послания. И кое-чего они уже добились.
Евтушенко загадочно умолк, выждал паузу и продолжил:
– Они разгадали подпись в конце радиограмм…
– Не тяни, – поторопил Тихон.
– Игла! Это позывной агента.
Заколов откинулся на спинку стула. Любая кличка что-нибудь да значит, она несет тайный смысл. Но какой? Игла – это острая маленькая колючая штучка. Она может быть как опасной, так и полезной. А также легко может
Тихон с досадой взглянул на бесполезный отключенный телефон.
– Откуда я могу позвонить?
– Из перфораторной. Там девушки добрые, – посоветовал Евтушенко.
Заколов спустился на первый этаж. Две смешливые лаборантки и впрямь оказались очень приветливыми. Они по-женски придирчиво оценили статную фигуру и внешний вид молодого человека. Видимо остались довольны, потому что помимо телефона Тихону любезно предложили крепкий чай из тонкой фарфоровой чашки с расписным блюдцем.
Заколов набрал номер Корольковой и заговорил, прикрывая рот ладонью:
– Анна Федоровна, здравствуйте…
– Тихон? Ты слышал, что сегодня произошло? Автобус попал под поезд.
– Да, Анна Федоровна…
– Ужасная трагедия. Много людей погибло. Это такое несчастье, такое несчастье, ты даже не представляешь.
Пережив собственное огромное горе, Королькова невольно находила утешение в обсуждении деталей чужой трагедии.
– Анна Федоровна, – прервал нервную тираду женщины Заколов. – Я хотел спросить про школьную кличку Андрея Линько. Вы вспомнили ее?
– Ты хочешь поговорить с ним о Вите?
– Да, конечно.
– Его звали… Что-то острое…
Заколов напряженно ждал. Он надеялся, что майора дразнили Иглой.
– А, вспомнила! – выкрикнула женщина. – Рыба-меч! Андрей переживал. Он был весь такой заостренный и колючий. Дрался постоянно. Потом его стали звать просто Меч. И Андрей уже не возражал. Ты с ним встретишься?
– Обязательно.
– Попроси, чтобы ко мне зашел.
– Непременно.
Заколов распрощался с Анной Федоровной. От предложенного чая ему не удалось отвертеться. Он сдержано улыбался гостеприимным девушкам, вежливо отвечал на их вопросы, а сам разочарованно думал, что его версия в очередной раз не сработала. Меч, хоть и острый, однако совсем не похож на тонкую иглу.
Вернувшись в комнату к Евтушенко, Заколов плюхнулся на рабочее место Анастасии Мареевой. У нее было самое удобное кресло: с подлокотниками и высокой упругой спинкой.
– Сегодня Мареева не придет. После той передряги, в которую попал Ольховский, ее можно понять. Отключить ее монитор? – Заколов крутанулся в кресле. Спинка задела стопку бумаг, и разрозненные страницы разлетелись по кабинету.
– Поаккуратней. Она любит порядок, – предупредил Александр.
– Я подберу.
Тихон наклонился. Собирая листы, ему приходилось разглядывать их, чтобы разложить по порядку. Помимо текстов программ и блок-схем, на одном из листков попались формулы, известные
– Она что, преподает в школе? – спросил Тихон, пытаясь понять смысл задачи.
– Не думаю. Кроме того, сейчас у школьников каникулы.
– Логично.
Одно из значений переменных показалось Заколову знакомым. Где-то он видел это трехзначное число.
За дверью послышалось щелканье клавиш на кодовом замке. Застигнутый врасплох, Тихон инстинктивно свернул бумажку, сунул ее в карман и вскочил с чужого кресла. Открылась, обитая металлом дверь. На пороге появилась Анастасия Мареева. Из-за ее плеча выглядывала любопытная мордашка Ларисы Трушиной. Мареева окинула комнату строгим взглядом и сразу прошла к своим бумагам.
– Привела к вам вашу приятельницу, – по пути объяснила она. – Михаил Львович попросил, академик.
Лариса пожимала плечами и сдержано улыбалась. Весь ее облик говорил, от меня можно ждать любых сюрпризов.
– Как чувствует себя Игорь Анатольевич? – из вежливости поинтересовался Заколов.
– Давление зашкаливает. Но храбрится. Планирует завтра выйти на работу.
– А как же его автомобиль?
– Есть хорошие мастера. Обещали за пару дней починить. – Она бросила строгий взгляд. – Вы бы, ребятки, работали, не отвлекались.
Анастасия Мареева сгребла стопку бумаг, включила измельчитель и принялась засовывать в его плоскую пасть по нескольку страниц сразу. Послушный аппарат шумно пережевывал их в лапшу.
Тихон подошел к Ларисе.
– Как ты?
– Скучала…
Девушка хотела прильнуть к парню, но сдержалась. Когда, покончив с бумагами, Мареева вышла, она тут же затараторила:
– Я, почему здесь? Потому что мне звонил Олег. Вы используете меня, как секретаршу. Выслушай, передай, запиши, жди звонка. Сколько можно? Я, между прочим, приехала сюда отдыхать! Загорать хочу и купаться.
– От солнца у тебя появляются конопушки, – Тихон ласково провел пальцем по тонкому носу девушки.
– Что? Уже есть?
– Они чудные. Тебе очень идут. Рыжим девушкам они придают дополнительный шарм.
– Перекрашусь в блондинку, – насупилась Лариса.
– Не вздумай, солнышко мое. Блондинок пруд пруди, а таких, как ты, единицы.
– Это же мне говорили на киностудии. Но на роль, всё равно, не взяли.
– Когда-нибудь твое лицо появится на страницах журналов.
– Твоими бы устами да мед пить.
– И тебя целовать, – шепнул Заколов. Затем посерьезнел и спросил: – О чем сообщил Григорьев?
– Олег подкараулил майора Линько в тот момент, когда он менял повязку на руке.
– Ну? – поторопил притихшую девушку Тихон.
– Он видел его ладонь.
Начинающая актриса вновь взяла многозначительную паузу. По ее тону невозможно было понять, положительную или отрицательную весть принесла она. Да и что считать положительным при подозрении в шпионаже? Тихон терпеливо ждал. Лариса плутовато улыбалась. Первым не выдержал Евтушенко.