Шпион, которого я убила
Шрифт:
– Вы – Осокин? – Ева быстро просмотрела одну из папок, в которой указывались фамилии участников группы, разрабатывающей дело Коупа в самом начале, как только поступило первое заявление профессора Дедова.
– Так точно, майор.
– Садитесь рядом, – Ева выдвинула стул. – Я нашла в журнале подробное описание ракеты и ее технических данных. Есть даже чертеж.
– Совершенно верно. Это было сделано в целях рекламы. Ракета дорого стоит, ее продажа зарубежным партнерам выгодна.
– Вот я и не понимаю. Если эту ракету можно купить, зачем американскому
– Ее можно купить и поражать цель, не более. Ее нельзя произвести серийно, потому что, как только кто-то захочет исследовать внутренности торпеды и разберет корпус, основные узлы самоликвидируются. Получается, что каждую новую ракету придется опять покупать у нас. Посмотрите папку номер четыре, девяносто восьмой год, проект «Оборона». Разработки по некоторым видам подводных и надводных ракет вообще перестали получать финансирование, и военным руководством решено было ввести этот проект, чтобы новые разработки можно было продавать и таким образом поддерживать новейшие. А чтобы их продавать, нужно было полностью обезопасить внутренности торпед от исследования. Как видите, военным специалистам это удалось.
– Лаборатория Дедова получила в девяносто восьмом году государственный заказ. На что?
– Было решено изменить составляющие топлива и усовершенствовать некоторые узлы ракеты. Топливо, кстати, это вторая составляющая тайны «Штурма». А уже потом, в конце девяносто девятого, его лаборатория вошла в промышленно-военный концерн «Прогресс», в нее добавили электронщиков по изготовлению более усовершенствованных микросхем.
– А Дедов – специалист по топливу или по микросхемам? – поинтересовалась Ева.
– Он заведующий лабораторией, тема его диссертации, крайне трудно произносимая, указана в папке номер два, но защищал он ее давно, за последние двадцать лет перешел из секретного исполнительского звена к руководящему. Он всегда был выездным, даже когда состоял в секретном исполнительском составе.
– Дедов работал на органы?
– Он отказался подписать договор о сотрудничестве еще в молодости, но потом своим комсомольским усердием достаточно продвинулся по партийной линии и был принят в секретную военную лабораторию. А когда защитился, полностью перешел в теорию разработок, сам подобрал себе научных сотрудников и открыл лабораторию при институте Академии наук.
– Коммерческая фирма Коупа подписала договор о сотрудничестве с концерном «Прогресс»? Если предположить, что и подписание этого контракта, и обещанная выплата миллиона долларов на исследования были предприняты только с целью получения информации, то какой именно?
– Основной секрет – технология изготовления тех самых самоликвидирующихся узлов, – кивнул Осокин. – Ракета после запуска достигает очень высокой скорости. Вокруг ее оболочки образуются так называемые вакуумные каверны, получается, что ракета мчится, практически не соприкасаясь с водой, то есть не издавая характерного шума, по которому и засекается подобное оружие. А высокая скорость достигается благодаря…
– Составу
– Так точно.
– С топливом все понятно, другое не зальешь, а вот получение сведений о внутренних микросхемах управления ведет к тому, что торпеду смогут делать в любой стране, так? Чем мы рискуем, кроме потери «ноу-хау»?
– Основная проблема заключается в том, что, как только эти микросхемы станут доступными, американцы смогут создать защиту. То есть наши торпеды уже не будут считаться оружием, они станут бесполезны, так как их действие будет нейтрализовано полностью и на большом расстоянии ультразвуковым сигналом определенной частоты.
– Когда зафиксированы первые данные об интересе к ракете иностранных спецслужб?
– Это началось не вчера, – улыбается Осокин. – В период «холодной войны» их интерес выражался в высказываниях о невозможности такого оружия. Не может быть таких вот необнаружимых торпед, и все! А поскольку военных действий с применением «Шторма» не велось, все свои предположения они могли строить только на данных от проводимых регулярно нашей страной учений. Нам известно, что они только в восемьдесят пятом подобрали двенадцать оболочек от учебных торпед.
– Благодарю за информацию. Я знаю, что нельзя выносить эти папки из Службы, может быть, я могу поработать дома на компьютере? Назовите мне имя файла по этому делу. Я надеюсь, мой доступ к особо секретной документации устроит отдел внешней разведки?
– Вполне, – еще одна легкая улыбка чуть дернувшимся левым уголком рта, – но эти данные не занесены в общий компьютер Службы. Со вчерашнего дня это дело квалифицируется как закрытое и имеет гриф «Государственная безопасность».
– Почему сведения об устройстве единицы вооружения, уже представленной для продажи, помещаются в госбез? Кто это предложил и что случилось вчера?
Офицер Осокин задумался.
– Лейтенант, – тихо произнесла Ева, зацепившись взглядом за звездочку на его погоне, – отвечайте на мои вопросы, раз уж вы для этого приставлены.
– Слушаюсь, отвечать на вопросы. Вчера после тщательного обыска помещений театра оперы и балета, а также после отработки всех точек предположительного местонахождения старшего лейтенанта Кабурова он был признан пропавшим, и дело профессора Дедова переместили в госбез. Предложено это было представителем военной разведки, их ведомство потребовало просмотра всех материалов, как только Эдвард Коуп был задержан.
Ева сразу вспомнила лейтенанта Кабурова – полноватого брюнета с явно выраженными психосоматическими проблемами. Она подъезжала утром к театру, но, обнаружив там машины от трех разных ведомств – полиция, Служба безопасности и военный джип с большим чином внутри, – в театр заходить не стала. Она только несколько секунд смотрела, как отряхивается и потягивается огромный самец немецкой овчарки, выскочивший из фургона Службы, как нетерпеливо он топчется на заваленном листьями асфальте и лукаво отворачивает черно-рыжую морду от металлического намордника.