Шпион судьбу не выбирает
Шрифт:
— Тиночка, можешь меня поздравить, я наконец получила паспорт! — услышала Валентина, едва переступив порог посольской квартиры. Она почувствовала легкое раздражение. Сделав над собой усилие, криво улыбнулась.
— Поздравляю… Красивый… паспорт-то?
— Сейчас покажу, проходи!
Светлана, пританцовывая, закружилась в прихожей. И вновь Валентина почувствовала досаду и зависть к восторгу подруги.
— И когда ты улетаешь?
— Через три дня, утром в четверг… А билет принесут вечером в среду.
— Ты уже уложила чемодан?
— Ну что ты! Еще прорва времени, успею… На, полюбуйся!
Лана протянула зеленокожую книжицу дипломатического паспорта.
— Тебе можно позавидовать…
— А потому, милая моя, что я — член семьи дипломата и мне полагается дипломатический паспорт, а он — зеленого цвета…
— Ну, тогда с тебя причитается вдвойне! — пытаясь разыграть восторг и радость за подругу, натянуто улыбнулась Валентина.
— А как же! Как только принесут билетик — сразу «на посошок»!
— Ну, положим, «посошком» ты не отделаешься… Есть еще «стременная», «закурганная» и прочая, прочая…
Автоматически произнесла Валентина, а про себя подумала, что лучше бы вообще не заглядывала сегодня к подруге. Быть свидетелем чужих успехов не было сил!
Посидев для приличия несколько минут, Валентина сослалась на нездоровье и ушла к себе. Пинком ноги открыла дверь, не зажигая света, бросилась к бару, выхватила початую бутылку коньяка и прямо из горлышка осушила ее.
После общения с новой подругой Валентина чувствовала себя обкраденной, будто все это время в Африку должна была лететь она, но в самый последний момент Судьба все перерешила и остановила свой выбор на Лане. Ей хотелось бы тоже иметь кого-то, кто в среду доставил ей билет в благословенные края.
«Черт подери! На месте этой беззаботной посольской дочки могла быть я, если бы… если бы… Ну почему я такая одинокая, такая несчастная, никому не нужная?!»
Внутри вновь стало вскипать недовольство против всех и вся, против живых и мертвых. И снова она проклинала своих погибших родителей, своего покойного супруга, Олега, Артура, Мальвину, Поля и всех его друзей-негров.
«Сколько женщин завидуют моей красоте, но что она значит, эта красота, без удачливости и счастья?!»
Известие о том, что ее соседка улетает в Сомали, заставило Валентину почувствовать себя жестоко обманутой. Ну почему туда летит Светлана?! Ведь туда, да и не только туда, могла бы лететь она, Валентина! Вместо этого она останется одна-одинешенька в пустой квартире, среди поблекших воспоминаний о бесцельно прожитой юности. Жизнь утекла меж пальцев, и ей, алчущей лучшей доли, остается либо уступать притязаниям самцов, истекающих слюной от вожделения, либо самой охотиться за достойным женихом! И вдруг Валентину осенило. В диком возбуждении она схватила фотографию, стоявшую на трельяже.
Месяц назад, когда они со Светланой прогуливались по зоопарку, к ним подошел человек с фотоаппаратом. Представился штатным фотографом и предложил сделать пару снимков. Бесплатно. Пояснил, что фото сестер– красавиц станет украшением его стенда. Тогда Валентина и Светлана просто рассмеялись, восприняв слова незнакомца о сестрах как неуклюжий комплимент. Сейчас же, лихорадочно всматриваясь в снимок, Валентина убедилась, как прав был фотограф.
«Да, внешне мы очень похожи… И если уж профессионал нашел между нами портретное сходство, что могут сказать другие, менее просвещенные люди! Для окружающих мы — сестры! Действительно, у нас много схожих черт: овал лица, нос, рот… Разнятся брови, цвет глаз и волос, но черт возьми! — пинцет и краска для чего?! И потом, разве разберешь на черно-белой фотографии паспорта, какие у человека глаза — карие, серые или зеленые?! Стоп! Но Лана моложе меня… Ну и что? Фотографию на паспорт я могла сделать еще три года назад! Нет-нет, этот шанс упустить нельзя! А Лана? А что Лана! Сделает себе еще один паспорт, подумаешь… Пришлю ей из Парижа покаянное письмо, она поймет, что у меня не было выхода… Стоп! А как же квартира, дача? Ведь их можно выгодно продать, за них можно выручить сумасшедшие «бабки»! Да, но на это уйдет уйма времени, а я потеряю свой выигрышный билет, упущу мой единственный шанс выбраться из «совка»! Нет-нет, сейчас, именно сейчас — тот случай, когда пуповину с прошлым надо рубить, не раздумывая, одним ударом, р-а-з — и в дамках, то есть — в Париже! Так, а с чем я прилечу в Париж? Ну-ка, ну-ка, сколько «баксов» в заначке? Всего семьсот? Ну и ну! Роскошествуете, Валентина Николаевна, ни в чем себе не отказываете, да? Все, заработанное непосильным постельным трудом, успели спустить и на черный день ничего не оставили?! А на что же вы собираетесь жить в Париже? На семьсот долларов?! Ну, на первое время можно одолжить у Мальвины, а потом? Потом жрать кошачьи кишки, а вечером на панель, так что ли?! Нет, не годится! Но и оставаться здесь — тоже не дело! Бежать, бежать отсюда без оглядки! От воспоминаний о Видове, об Артуре, о неграх, о КВД, обо всем сразу! У-у, черт!»
Возбуждение достигло крайней точки, Валентина откупорила новую бутылку коньяка — спасибо Полю и его землякам, уж чего-чего, а спиртного они натащили в дом в избытке!
Снова пила коньяк прямо из горлышка. Мысль о том, что через три дня ей придется сыграть, может быть, самую значительную роль в своей жизни, не давала покоя.
К утру план вызрел окончательно. Все — теперь спать!
Проснувшись в полдень, Валентина сразу позвонила в Париж Мальвине, чтобы удостовериться, дома ли эта непоседа, не болтается ли где-нибудь в Швейцарских Альпах — именно оттуда последнее время от нее приходили восторженные письма и открытки. В разговоре невзначай, как о чем-то давно решенном, обмолвилась, что в четверг прилетит ее навестить, поэтому было бы неплохо, если бы Мальвина встретила ее в аэропорту.
Сначала парижанка с радостью откликнулась на просьбу. Спросила, в какой из аэропортов прибывает самолет: Орли, Ле Бурже или Шарля де Голля.
— Не знаю, — коротко ответила Валентина, — ты сама наведи справки, куда прибывает рейс из Каира или Адена!
Мальвина, сбитая с толку зигзагообразным маршрутом, помолчав секунду, принялась расспрашивать, что это за поездка такая и почему во Францию Валентина добирается окольными путями, да и вообще, как ей удалось получить разрешение на выезд. Потом вдруг спросила:
— Послушай, Валя, а как ты себя чувствуешь после диспансера?
Для Валентины это был совершенно неожиданный сюрприз: ведь в письмах она об этом Мальвине никогда не писала — и вдруг! От кого же Мальвина об этом узнала?!
— А ты откуда знаешь, ты что, была в Союзе?
— Да, я ездила в Майкоп по приглашению мамы… А об остальном мне Поль в Москве рассказал, он теперь на два дома живет — один в Париже, второй — в Москве. Он еще иронизировал по твоему поводу, что, дескать, стоило тебе отказаться от негритянских ласк, как ты сразу и подзалетела — оказалась в КВД.
— Чушь какая-то! — ответила уязвленная Валентина. — Поль что-то перепутал.
— Ладно, девочка, оставь, Поль никогда ничего не путает! Говори, что с тобой стряслось! И каким таким макаром ты окажешься в Париже? Может, замуж вышла за дипломата? Или папика нашла крутого? Ну же, смелее, говори!
Валентина, вспомнив предостережения негров о прослушивании КГБ всех международных телефонных переговоров, от объяснений уклонилась.
— До встречи в четверг! — крикнула Валентина и повесила трубку.