Шпион
Шрифт:
— Тихий, — решительно ответила Марион, и, когда они сели и заказали «Мумм», сказала Беллу:
— Надо же, он меня помнит.
— Может, читал вчерашнюю «Нью-Йорк таймс», — улыбнулся Белл. Она так радовалась приему, что раскраснелась.
— «Таймс»? О чем ты?
— В прошлое воскресенье газета послала на пасхальное шествие репортера отдела моды.
Он достал из бумажника вырезку и вслух прочел:
— Молодая женщина, прогулявшаяся после чая от Таймс-сквер до шествия на Пятой авеню, вызвала сенсацию. На ней было сиреневое атласное платье и черная шляпа с перьями такого размера, что мужчины вынуждены были отступать в сторону, чтобы дать ей пройти. Это ослепительное создание профланировало к отелю «Сент-Реджис» и удалилось на север в красном локомобиле.
Кстати о красном, у тебя уши горят.
— Какой ужас! Написано так, будто я шла по Пятой авеню в поисках внимания. Все женщины нарядились на Пасху. А я надела это платье только потому, что мадмуазель Дюваль и Кристина поспорили со мной на десять долларов, что мне не хватит решимости в этом выйти.
— Репортер ошиблась. Ты привлекалавнимание. Если бы ты его искала,то не уехала бы в красном локомобиле, а дотемна прохаживалась бы взад и вперед по авеню.
Марион протянула руку через стол.
— А ты заметил статью на другой стороне?
Белл перевернул вырезку.
— Lachesis muta? О да. Необыкновенная змея. Источает смертоносный яд и свирепа, как судья, приговаривающий к повешению. Знаешь, отель «Камберленд» всего в десяти кварталах от Бродвея. Если хочешь увидеть змею, ручаюсь, я смогу туда пройти с хорошенькой девушкой под руку.
Марион содрогнулась.
Когда принесли шампанское, Белл поднял свой бокал.
— Боюсь, лучше мистера Ректора мне не сказать. Спасибо, что сделала меня самым счастливым джентльменом на всем Большом Белом Пути.
— Ох, Исаак, я ужасно рада тебя видеть.
Они пили «Мумм» и обсуждали меню. Марион заказала египетскую перепелку, заявив, что никогда не слышала о такой птице, а Белл — омара. Начать же решили с устриц.
— Настоящие «Линнхевенз» из Мэриленда, — заверил их официант. — Крупные и присланы специально для мистера Бриллиантового Джима Брейди. [24] Если позволите порекомендовать, мистер Белл, мистер Брейди обычно после устриц заказывает утку и стейк.
Белл отказался.
24
Джеймс Бьюканан Брейди, известный как Дайамонд Джим Брейди — Бриллиантовый Джим Брейди (1856–1917) — американский железнодорожный магнат, миллионер, финансист и филантроп.
Марион через стол взяла его за руку.
— Расскажи о твоей работе. Что держит тебя в Нью-Йорке?
— Занимаемся шпионажем, — негромко, так что за шумом и смехом его не могли расслышать, ответил Белл. — Это связано с международной гонкой дредноутов.
Марион, привыкшая к тому, что он рассказывает ей подробности своих расследований, чтобы самому лучше сформулировать мысли, так же негромко сказала:
— Совсем не то, что ограбления банков.
— Я сказал Джо Ван Дорну: шпионы они или нет, но, если они убивают людей, они прежде всего убийцы и преступники. Во всяком случае Джо попросил поддержки в Вашингтоне и дал мне всю нью-йоркскую контору и карт-бланш отправлять детективов в любые места страны.
— Вероятно, это связано с оружейником, у которого взорвался рояль?
— Мне все больше кажется, что это не самоубийство, а дьявольское убийство, задуманное так, чтобы выглядеть самоубийством. И тем самым опорочить и человека, и всю систему орудий, которую он создавал. Разумеется, обвинение во взятке окрасило все, к чему он имел отношение.
Белл рассказал о своих сомнениях относительно предсмертной записки Ленгнера, о своем убеждении, что нарушитель, которого видел старик Джон Эддисон, на самом деле был японцем. Упомянул о том, что смерти специалистов по броне и по стрельбе в цель были первоначально представлены как несчастные случаи.
Марион спросила:
— Кто-нибудь видел японца на «Бетлехем стал уоркс»?
— Люди, которых я туда отправил, доложили, что видели убегающего человека. Но это был рослый парень. Больше шести футов. Белый. Светловолосый. Свидетели считают его немцем.
— Почему немцем?
— Очевидно потому, что, убегая, он бормотал: «Gott im Himmel!»
Марион скептически подняла бровь.
— Знаю, — сказал Белл. — Мало оснований.
— Видел ли кто-нибудь японца или светловолосого немца с Гровером Лейквудом, который упал с утеса?
— Коронер округа Уэстчестер сказал моему человеку, что никто не видел, как упал Лейквуд. Лейквуд говорил друзьям, что по выходным занимается скалолазанием, и смертельная рана у него на голове признана следствием несчастного случая. Бедняга упал с высоты сто футов. Его похоронили в закрытом гробу.
— Он поднимался один?
— Одна старуха сказала, что незадолго до происшествия видела его с красивой девушкой.
— Не немкой и не японкой? — с улыбкой спросила Марион.
— Рыжей, — улыбнулся в ответ Белл. — Предположительно ирландкой.
— Почему ирландкой?
Белл покачал головой.
— Она напомнила старой даме ее ирландскую служанку. Опять все сомнительно.
— Три различных подозреваемых, — заметила Марион. — Три разные национальности… Конечно, что может быть более общим для всех стран, чем гонка дредноутов?
— Капитан Фальконер склонен винить японцев?
— А ты?
— Нет сомнений, что японцы занимаются шпионажем. Я узнал, что перед русско-японской войной они заслали в русский флот на Дальнем Востоке множество шпионов, которые выдавали себя за маньчжурских слуг и рабочих. И, когда началась война, японцы знали о тактике русских больше, чем сами русские. Но я стараюсь не быть предубежденным. Может оказаться кто угодно.
— Высокий красивый детектив однажды сказал мне, что скептицизм — его наиболее ценное свойство, — согласилась Марион.
— Дело крупное и все разрастается. Работы по строительству дредноутов огромны, вовлечено множество предприятий; один случай, его значение, его связи — все это могло остаться незамеченным, если бы не дочь Ленгнера, которая настаивает, что ее отец не мог покончить с собой. И все равно, если бы ей не удалось добраться до Джо Ван Дорна через своего знакомого, я не стал бы свидетелем убийства бедного Аласдера. Его смерть списали бы на кабацкую драку, и кто знает, сколько еще людей было бы убито, прежде чем мы что-то заподозрили бы.