Шпионаж и любовь
Шрифт:
Через два дня Кристина, хромая, пересекла венгерскую границу, а на следующий вечер они с Анджеем вернулись в Будапешт. Позднее Владимир всегда утверждал, что Кристина спасла им обоим жизнь своими «бриллиантами», но Кристина, как обычно, была сдержаннее в официальном отчете. «Обнаружив при мне сто сорок пять тысяч злотых, а у моего спутника семьдесят пять долларов и пятнадцать тысяч крон, – лаконично писала она, – они, видимо, предпочли эту сумму вознаграждению в десять тысяч марок», которое получили бы за двух агентов, «и мы смогли убежать» [38].
Несмотря на то что они едва избежали расстрела за шпионаж, Владимир и Кристина чувствовали, что потерпели неудачу. Единственная ценная разведывательная информация, которую они сумели добыть, заключалась в том, что прежний маршрут следовало временно закрыть, а медальон с образом Мадонны больше не является безопасным идентификационным знаком Союза борьбы. Они потеряли доверенные им деньги, документы Кристины с ее фотографией. Позже стало известно, что ее портреты появились на каждой железнодорожной
К моменту отъезда Владимира из Венгрии во Франции шла эвакуация. Ежи Гижицкий уже прибыл в Лондон, откуда надеялся переехать в Канаду, «чтобы подготовить там какой-то дом, в который могла прийти Кристина, когда она покончит со своими <…> затруднениями» [41]. Его просьбы предоставить ему информацию о жене оставались без ответа, отчасти потому что Губерт Гаррисон не стал возвращаться в Будапешт после очередной поездки в Лондон, предпочтя возобновить прежнюю работу в «Дейли Экспресс» [50] . Последнее письмо Ежи, сохранившееся в архиве британской разведки, отличается краткостью: «Я уезжаю по официальному заданию. Не знаю, когда вернусь. Если не вернусь, убедительно прошу позаботиться о моей жене» [42]. Он отказался от канадских планов и отправился вместо этого в Западную Африку, где поступил на службу в польскую разведку [43].
50
Гаррисон вернулся в Великобританию 3 июня 1940 г. и в Будапешт больше не ездил. В октябре УСО приняло решение, что его услуги не требуются, и в следующем январе он окончательно выбыл из списков. См.: TNA, HS9/668, Личные дела УСО, Губерт Гаррисон (Hubert Harrison).
В июне Восточная Европа, как и весь остальной мир, была потрясена падением Франции. Польская община в Будапеште уже не чувствовала себя столь униженной скорым поражением своей страны, однако была сильно встревожена тем, что война оборачивалась в пользу Германии. Марионеточное правительство Венгрии, незадолго до того представившее свою версию нюрнбергских законов Германии, согласно которым евреям запрещалось находиться на государственной службе или вступать в брак с кем-то кроме евреев, теперь ясно видело, что рано или поздно придется уступить немецкому давлению и отказаться от формального нейтралитета. Признавая эту реальность, польская разведка покинула Будапешт и перебралась в Белград. Именно поэтому британцы как никогда нуждались в своих агентах в Венгрии: как для обеспечения связи с Польшей, так и для эвакуации британских и польских военнопленных, в частности пилотов, столь нужных теперь в битве за Британию. Тем летом две эскадрильи из ста сорока пяти польских летчиков, беглецов из Польши, Франции или из числа интернированных в Венгрии, сбили двести один самолет противника. Это были наибольшие потери немецкой авиации на тот момент и существенный вклад в победу. Тридцать польских летчиков погибли, но битва за Британию ознаменовала первое крупное поражение Гитлера и стратегический перелом в войне.
Кристина и Анджей получили приказ переехать в Белград 30 июня, но их работа в Будапеште как раз вступила в ключевую фазу [44]. Они разработали курьерские сети для контрабанды денег, оружия и взрывчатых веществ в Польшу и получения оттуда разведывательной информации через хорошо налаженные контакты, среди которых был священник-иезуит, «маленький, усталый человек» в стоптанных башмаках, известный под именем «отец Ласки», а также князь Мартин Любомирский [45]. Анджей и его помощник Антоний Филипкевич, как и другие, перевозили через «зеленую границу» из Венгрии в Югославию огромное количество чехословацких и польских военнослужащих, многие из которых были пилотами, часто группами по двадцать-тридцать человек, они прятались в огромном «шевроле» Анджея или в грузовиках, которые раньше служили для доставки овощей, муки и взрывчатки.
К этому времени Анджей обладал непревзойденным знанием границы и организовал на ее линии ряд курьерских пунктов. Летом они с Кристиной расширили маршруты, которые позже стали известны как часть секретной «подземной железной дороги», по которой шли беженцы через Балканы и Турцию, а затем в Грецию или в Палестину и Египет, чтобы присоединиться к вооруженным силам союзников. Кристина заключила тайные соглашения на польской и словацкой сторонах границы, а Анджей с командой вывозили мужчин из Венгрии на юг [46]. Анджей был слишком озабочен безопасностью, чтобы вести учет своих передвижений, но в его паспорте стояло больше двадцати виз, главным образом венгерских и сербских, и многие из них были многократными. Позже британцы подсчитали, что он обеспечил вывоз пяти тысяч интернированных в течение 1940 года, а Кристина шесть раз пересекала польскую границу и восемь словацкую с целью поддержки его работы [47]. Очевидно, что вместе они работали чрезвычайно эффективно, внося огромный вклад в общее дело как за счет предоставления людям возможности вступить в открытую борьбу с нацистами, так за счет того, что немцы теряли чувство безопасности на оккупированных территориях.
Летние путешествия Анджея по пыльным дорогам, окаймленным зарослями шелковицы и маками, чьи черные семена позже наполняли местный хлеб, казались совершенной идиллией, но наблюдение за ним все усиливалось. Однажды, когда он ожидал прибытия из Польши нескольких британских беглецов, его задержал словацкий пограничный патруль. Несмотря на «жестокое обращение» полиции, Анджею удалось бежать, но он немедленно вернулся на границу, чтобы закончить свое дело [48]. Вскоре после этого его отправили забрать людей с польско-российской границы. Поразительно изобретательный, он сумел добыть пропуск венгерского министерства и служебную машину для въезда в приграничную зону в обмен на тайную эвакуацию молодых родственников одного венгерского полковника [51] . С этим разрешением и журналистским удостоверением Кристины они смогли также перевозить микрофильмы, полученные ею от польских контактов по всей Венгрии, обычно с наивной отвагой спрятанные либо в ее перчатках, либо за скрытой панелью в его деревянной ноге.
51
Имя полковника Золтан Шелл, см.: Masson. Christine, SOE Agent, p. 81.
Их приключения скоро стали легендой. В одиночестве, скрываясь от пограничного патруля, Кристина встретила лесничего, который посочувствовал ей и с большим присутствием духа спрятал ее, выдавая за свою дочь, якобы больную и вынужденную оставаться в постели [49]. Несколько недель спустя она поднялась на гребень горного хребта, служившего границей между Польшей и Чехословакией, и пилот люфтваффе, как сообщается, заметил ее темную фигуру, «пойманную в ловушку, как муравей на скатерти» [50]. В течение нескольких часов она вынуждена была играть в прятки, скрываясь за скалой, чтобы избежать пулеметных очередей с воздуха [51]. Один раз ей удалось избежать ареста, убедив бдительных пограничников, что была на пикнике, они даже помогли ей подтолкнуть застрявший в грязи автомобиль [52]. В другом случае они с Анджеем везли трех чешских пилотов через границу, когда полиция открыла по ним огонь. В итоге двое чехов погибли – один был убит выстрелом в голову, другой – в позвоночник, так что «внутри автомобиль… был забрызган кровью, а кузов прошит пулями», но проводники с третьим летчиком спаслись [53].
Иногда их деятельность словно окрашивалась черным юмором. Во время еще одной драматической автогонки с преследованием Кристина оптимистично пыталась защитить голову Анджея от пуль своей сумкой. Позже он пошутил, что ее трусики послужили бы лучшим талисманом [54]. А в Будапеште им как-то пришлось приютить известного светского льва, ставшего разведчиком, князя Эдди Лобковица, который в то время работал на французское подполье. Заскучав в безопасности их роскошного жилища, князь просто взял шляпу и отправился выпить кофе в лучшем кафе, где наблюдал за официантками через отверстие в газете, специально для этого прожженное сигаретой. Потом они вместе с ним посмеялись над этим, но предпочли поскорее сплавить беспокойного гостя [55]. По мере укрепления позиций немцев Будапешт становился все более опасным, а ни Кристина, ни Анджей не обладали дипломатическим иммунитетом. В августе британцы отметили в документах, что она была «человеком необычайной смелости и ума» [56].
Кристина также добивалась помощи от британского посла в Венгрии сэра Оуэна О’Мэлли. Сэр Оуэн приехал в Будапешт из Лондона менее года назад, и его воображение разыгралось уже по дороге, когда он наблюдал за тем, «как отважно сверкает серебряный бекас на капоте моего “хамбера”, вылетавшего на просторную равнину Центральной Европы» [57]. Патриотичный, романтичный, но приверженный условностям, в Хэрроу О’Мэлли играл Антонио, венецианского купца, а роль Порции при нем исполнял Руперт Брук. Позднее он поселился в доме, арендованном у семьи Байрона. Однако сэр Оуэн был оппортунистом, хотя и не совсем обычным. Когда началась война, он отправил домой как можно больше британских подданных, а затем организовал ежедневную информационную службу, используя доверенных сотрудников и свою привлекательную восемнадцатилетнюю дочь Кейт, чтобы, сменяя друг друга, они постоянно сидели на табурете с пробковым сиденьем в ванной посольства и слушали мощный радиоприемник [58]. Он также призвал членов своего персонала арендовать квартиры с видом на железнодорожные пути Западного вокзала, чтобы собирать сведения о длинных эшелонах с танками, гусеничной техникой и артиллерией, проходившей через город под водонепроницаемыми чехлами. Несмотря на это, он регулярно докладывал в Министерство иностранных дел о поддержании сердечных отношений с так называемыми нейтральными странами. Именно поэтому он поначалу не проявлял желания поддерживать работу Секции Д в Венгрии.