Шпионские игры

Хеншоу Марк

Пионер стал свидетелем того, как была убита при рождении ее собственными прародителями Вторая китайская революция 4 июня 1989 года — на улицах вокруг открытого пространства под названием Врата Небесного Спокойствия, площади Тяньаньмэнь.

Пионер был тогда студентом. Весной 1989 года железный занавес в Европе начал разрушаться, проржавев изнутри из-за коррупции и пятидесяти лет притеснений. Советский Союз, построивший Варшавский договор на насилии, вынужден был наблюдать, как его творение разваливается по политическим швам и экономическим заклепкам. Китайские лидеры в Чжуннаньхае были полны решимости избежать ошибок, совершенных русскими.

Студенты пришли оплакать Ху Яобана, реформатора, который стал жертвой партийной

чистки за два года до смерти. В апреле, накануне его похорон, на площадь пришло около ста тысяч человек, и многие там и остались. Когда в мае в Китай приехал Горбачев, чтобы обсудить перестройку и гласность, лидеры студенческого движения, стремившиеся к демократии, увидели в этом редкую возможность выдвинуть свои требования к руководителям партии. Дэн Сяопин, со своей стороны, хотел, чтобы мир увидел встречу на высшем уровне, на которой две великие коммунистических державы сплотятся ради единой цели. Он открыл Пекин для иностранной прессы, и туда прибыли сотни журналистов с портативными спутниковыми тарелками и микроволновыми передатчиками. Это было ошибкой. Перед приездом Горбачева студенческие лидеры начали голодовку. Они пришли на площадь Тяньаньмэнь, и к концу дня число участников голодовки достигло трех тысяч. Через несколько дней на площади было уже свыше полутора сотен тысяч — некоторые протестовали, некоторые пришли посмотреть на протестующих, но даже это потребовало немалой смелости.

Пионер сперва был одним из последних. Поначалу он приходил и уходил, каждый вечер возвращаясь домой, в теплую постель. Но все равно возвращался. Чем больше он видел и слышал, тем больше начинал верить. Под конец Пионер уже спал на земле вместе со всеми, декламировал лозунги во время речей и подумывал о том, почему бы и ему не стать лидером движения. Пока правительство не оказывало никакого сопротивления, взрастить семя веры в душе новообращенного не составляло никакого труда.

Так продолжалось неделями, и в политбюро начали нервничать. Они знали, что такое революция. Многие помнили революцию Мао и даже помогали ее организовать. Если благодаря коммунизму в их старых многомудрых головах и укрепилась хоть какая-то заповедь, так это то, что революция становится неизбежной, когда массы угнетает буржуазия, — а ее роль теперь исполняли сами партийные лидеры. Теперь же они теряли контроль над происходящим на виду у собственного народа и всего мира. Протесты нарастали и в других городах, далеко от Пекина, так что начинало казаться, будто на стороне студентов вся страна. Раздраженные реплики и обличительные речи на заседаниях политбюро стали обычным делом.

Толпа на площади Тяньаньмэнь выросла до миллиона человек.

Партия объявила в Пекине военное положение. Протесты в других городах, не столь многочисленные, удалось подавить, но люди на площади Тяньаньмэнь отказывались расходиться. Журналистов на площадь больше не пускали и заставили их прекратить репортажи. Студентам было приказано очистить площадь. Введенные в город подразделения НОАК насчитывали свыше ста восьмидесяти тысяч солдат.

Студенты построили баррикады, чтобы перегородить улицы, ведущие на площадь. Там, где это было невозможно, они просто легли на проезжую часть. НОАК ответила слезоточивым газом. Пионер и сейчас хорошо помнил, как жгло глаза и носоглотку, когда рядом приземлилась шашка, — в горло словно вонзились миллионы игл. Он подобрал шашку и швырнул назад, в сторону солдат, но в легких уже был газ, и его стошнило на асфальт. Хотелось выцарапать себе глаза, а в груди нестерпимо горело, когда он пытался глотнуть воздуха.

Его новые друзья не дали ему упасть. Один из них, Цзяньчжу, был, как и он, студентом университета Цинхуа — старшекурсником с факультета журналистики, он считал, что происходящее может изменить мир. Второй, Чанфу, работал на конвейере в компании «Фоксконн», но бросил работу ради революции, убежденный в

том, что «когда Китай станет лучше, в нем найдется и лучшая работа». У него не было образования и денег, но его вера в будущее оказалась заразительной. Третья, Сиши, красивая девушка на два года моложе Пионера, талантливый каллиграф, учила его своему искусству во время утомительного сидения на булыжниках Тяньаньмэнь.

У них образовалась странная маленькая группа. Пионер знал, что они никогда бы не встретились, если б не протесты, и между ними постепенно крепла связь, как между солдатами на поле боя.

Патовая ситуация продолжалась. Как политбюро, так и студенты погрязли в спорах о том, что предпринять дальше. Угроза военной силы, казалось, отошла на задний план, и за многие дни число протестующих сократилось. Студенты наконец решили, что пора расходиться по домам, и назначили дату — 20 июня.

Величайшая ирония последовавшей трагедии на площади Тяньаньмэнь заключалась в том, что партия решила применить силу, чтобы прекратить протесты, притом что дни их и так были сочтены.

Мао однажды сказал, что источник политической власти — ствол орудия и орудие это находится в руках партии. Первого июня было объявлено, что студенты участвуют в контрреволюционном мятеже против государства. НОАК и Народной вооруженной полиции был отдан приказ очистить площадь Тяньаньмэнь любыми средствами.

Солдаты со всего Пекина двинулись в сторону площади, а жители столицы заполонили улицы, швыряя камни и мусор в марширующие войска. Продвижение 27-й и 28-й армий сопровождалось арестами и убийствами горожан. Толпа пришла в неистовство, люди набрасывались на военных и разрывали их на куски. Студенты бросали коктейли Молотова, и армейские машины горели на улицах, наполняя воздух дымом и вонью жженой резины, но пылающие бутылки из-под водки не могли противостоять автоматным очередям. Войска обратили оружие против толпы и поливали ее беспрерывным огнем.

Пионер даже слышал потом, будто войска НОАК стреляли в другие армейские части, попадавшиеся на пути. Среди десятков тысяч людей, бегущих во все стороны, никто не смог бы поддерживать порядок — ни студенческие лидеры, ни военные командиры. Бой продолжался три дня, превратившись в бойню. Погибли по крайней мере сотни, возможно, тысячи. Если партия когда-нибудь и проводила подсчет жертв, данные не были опубликованы, и Пионер не смог найти их даже в секретных документах.

К своему нескончаемому стыду, Пионер бежал из хаоса. Его не успокаивала мысль, что тысячи других поступили так же.

Он помнил свист пули, пролетевшей рядом с его головой, и хлюпающий звук, с которым она пробила тело Сиши, разорвав аорту, и кровь хлынула на мостовую. Вторая пуля попала в лицо Цзяньчжу — это кровавое месиво не давало Пионеру заснуть по крайней мере год. В последний раз, когда он видел Чанфу, тот бросился навстречу целившимся в них солдатам, а потом скрылся в толпе. В это мгновение Пионер утратил мужество и веру и бросил друзей на поле боя.

Прорвав ряды НОАК, протестующие хлынули на улицы. Солдаты стали стрелять, защищаясь от толпы, которая и не думала подчиняться приказам. Пионер перепрыгивал через растоптанные тела военных и студентов, даже перелез через танк, лишь бы выбраться.

Мятеж подавили. НОАК контролировала площадь Тяньаньмэнь и улицы Пекина.

Власти так и не узнали, что Пионер был на Тяньаньмэнь. Партия не смогла опознать всех участников тех событий, да этого и не требовалось. Умение руководить — редкий дар, и покарать нужно было тех, кто его проявил. Многие студенческие лидеры погибли, а остальные подвергались преследованию еще многие годы.

Многих приговорили к длительному заключению после суда, который длился всего несколько часов.

Пионер не был арестован и нисколько не пострадал. Его трусость принесла ему жизнь и свободу, в то время как отвага его друзей принесла им тюрьму и смерть.