Шпионские игры
Шрифт:
Тянь прекрасно говорил по-английски, что всегда раздражало Данна, поскольку это было существенным преимуществом китайского лидера. Шагнув вперед, Тянь с доброжелательной улыбкой протянул ему руку.
— Для меня это большая честь, господин председатель, — сказал Данн, отвечая на рукопожатие.
Тянь повернулся к остальным и что-то сказал по-китайски. Данн воспринял это как вежливую просьбу оставить их одних — или какой-то намек? — и все один за другим вышли. Цзэн ушел последним, закрыв за собой дверь.
Тянь медленно опустился в кресло за столом.
— Наступили
Тянь был моложе Данна почти на десять лет, ниже его на голову, и голос звучал не на столь высоких нотах, как у большинства китайцев, с которыми послу доводилось общаться. Как и у Цзэна, в его акценте слышалось странное сочетание оксфордского английского и китайской мелодичности.
— Вам, конечно, известно о недавней речи президента Ляна, в которой он обвиняет нас в шпионаже на Тайване?
— Да, сэр.
— Не стану наносить оскорбление вашей разведке, пытаясь отрицать, что наши арестованные граждане были сотрудниками министерства госбезопасности. Мы оба понимаем необходимость разведывательных операций. — Тянь сделал глоток чая. — Но следует прояснить все обстоятельства. Тайваньские граждане на нас не работали. Возможно, они политические враги президента Ляна, и он воспользовался возможностью убрать их с дороги. Он вполне на это способен.
Данн удивленно выпрямился.
«Он раскрыл сотрудников МГБ. Зачем?»
Пытаясь разрешить эту загадку, он одновременно приготовил ответ.
— Один из них — американский гражданин, — заметил Данн, выигрывая время.
— Да, но, честно говоря, мне неизвестно, почему он оказался в той комнате вместе с нашими сотрудниками, — ответил Тянь.
Данн внимательно изучал его лицо. Если китайский председатель лгал, то ему это очень хорошо удавалось.
— И, учитывая его скоропостижную смерть, мы этого не узнаем, пока Лян не вернет наших сотрудников в Пекин. Еще один повод для того, чтобы ваша страна попыталась убедить Тайвань действовать в этом отношении совместно с нами.
Данн проглотил уже готовый сорваться с языка ответ, удивленно подняв бровь. Информация, которую Митчелл обсуждал с ним утром, говорила совсем о другом. Данн не ожидал от Тяня очевидной истины, но предполагал услышать ложь.
— Значит, вы не отрицаете, что министерство госбезопасности занимается шпионажем против Тайваня?
— Нет. Естественно, публично мы будем это отрицать.
— Разумеется.
Тянь отпил еще чая.
— Я говорю вам об этом потому, что наши сотрудники находились в Тайбэе легально, и для того, чтобы показать вам, насколько далеко может зайти президент Лян ради сохранения своего поста. Он часто пытается склонить общественные настроения в пользу независимости, и меня беспокоит, что подобные усилия могут подтолкнуть к определенным действиям и наших диссидентов. Вы наверняка понимаете, что политические беспорядки не в интересах обеих наших стран.
— Соединенные Штаты всегда выступали за мирное решение проблемы воссоединения. Моя страна не поддерживает односторонних шагов с любой
— Сожалею, что Лян, возможно, не позволит нам разрешить наши противоречия более цивилизованным путем.
Данн отметил, что Тянь не стал именовать Ляна формальным титулом «президент». Тянь поставил чашку на стол так аккуратно, что она коснулась блюдца без единого звука.
— После тщательного изучения его последней речи можно предположить, что Лян, возможно, готовится объявить о независимости Тайваня.
Китайский председатель пристально посмотрел в глаза американскому послу, и в течение нескольких секунд оба не сводили друг с друга глаз. Данн лихорадочно размышлял над словами китайца, надеясь, что ослышался, но произнесенная им фраза была вполне однозначной. Тянь наверняка заранее ее продумал, прежде чем пригласить Данна в Чжуннаньхай.
— Соединенные Штаты не разделяют подобных выводов, господин председатель, — ответил Данн, столь же тщательно подбирая слова. — Мы надеемся, что ваше правительство даст президенту Ляну возможность разъяснить то, что он сказал, чтобы избежать недоразумений.
— Если Лян намерен публично извиниться, мы его выслушаем. Однако мы считаем подобное маловероятным.
Данн смотрел на Тяня во все глаза, пытаясь найти в его словах хотя бы тень иронии, но это ему не удалось.
— Ляну грозит поражение на перевыборах, — объяснил Тянь. — История учит, что в крайних обстоятельствах люди часто отвлекают внимание от собственных недостатков, переводя его на угрозу извне. К тому же Лян наверняка полагает, что Соединенные Штаты вмешаются и примут сторону Тайваня, если мы ответим не только на словах. Надеюсь, то, что в прошлом ваша страна поощряла мятежные настроения Тайваня, не вовлечет нас в неприятную конфронтацию.
— Мы не поощряли независимость, — возразил Данн. — Наша позиция состоит в том, что обе стороны должны с уважением относиться друг к другу.
— И тем не менее вы продавали им оружие, — заметил Тянь.
— Только для самообороны, — уточнил Данн и тут же подумал, что это возражение весьма слабое.
Оружие есть оружие.
«Два года до отставки — и мне приходится предотвращать войну».
Он понимал, что следующее его предложение будет бесполезным.
— Нам хотелось бы надеяться, что вы вынесете данный вопрос на обсуждение в Совет Безопасности ООН.
Тянь покачал головой:
— Совет Безопасности — не место для решения внутренних споров.
Он рассуждал вполне здраво. Китай имеет постоянное место в Совете и право вето. Ясно, что резолюция Совета Безопасности не пройдет. К чему тратить зря время на подобные игры?
Данн подавил неуместную улыбку. Он изъяснялся на языке дипломатии уже несколько десятилетий и прекрасно им владел. На самом деле даже более чем прекрасно. Он начинал чувствовать себя моложе, ведя обмен тайными смыслами, скрытыми в деликатных фразах. Именно потому он оставался на работе в том возрасте, когда почти все его ровесники уже были на пенсии.