Шри Ауробиндо. Упанишады. Кена и другие

«Упанишады… – наивысшее самовыражение гения Индии, ее возвышеннейшая поэзия, величайшее достижение ее мысли и слова; … это широкий поток духовного откровения, непосредственного и глубокого; … это духовные поэмы абсолюта, … исполненные совершенства, поразительные по вдохновенности и точности выражения, изумительные по ритмике и образности» – так отзывается Шри Ауробиндо об Упанишадах, величайшем памятнике древней ведантистской культуры. В настоящем томе представлены материалы его многолетней работы по изучению и исследованию Упанишад: переводы, заметки, комментарии [1] .

Впервые

Шри Ауробиндо познакомился с Упанишадами (в переводе на английский) в 1892 г. в Лондоне, где он получал классическое европейское образование. Как он позже писал, то были первые индийские писания, с которыми он соприкоснулся и которые глубоко увлекли его и пробудили в нем горячий интерес. По возвращении в Индию, в Бароде Шри Ауробиндо овладел санскритом и начал читать Упанишады в подлиннике. На рубеже веков он приступил к переводу некоторых из них на английский язык, снабжая свой перевод комментариями. Примерно в 1906 г. был закончен «вольный ритмизованный перевод» шести Упанишад: Иши, Кены, Катхи, Мундаки, Прашны и Мандукьи. Приблизительно в это же время Шри Ауробиндо перевел также Тайттирия, Айтарея и Шветашватара Упанишады, а также фрагменты из других Упанишад и ранних ведантистских текстов, кроме того, он подготовил пространный комментарий к Иша Упанишаде, озаглавленный «Кармайогин», и написал несколько глав обширной пояснительной работы, известной как «Философия Упанишад». Четыре Упанишады в его переводе: Иша, Кена, Катха и Мундака – были впервые опубликованы в еженедельнике «Кармайогин», издававшемся им в 1909—1910 гг.

В течение первых четырех лет пребывания в Пондичери (1910—1914) Шри Ауробиндо уделял значительное время работе над Упанишадами. В частности, он написал объемные комментарии к Ише. Начиная с 1914 г. он публиковал новые переводы Иши, Кены и Мундаки, первые две – с новыми комментариями, в издававшемся им ежемесячном обозрении «Арья». Вскоре после того как в 1921 г. издание «Арьи» было прекращено, эти новые работы вышли в свет в виде книг.

Впоследствии Шри Ауробиндо отредактировал часть из своих переводов и комментариев, однако многие из них остались незавершенными (см. Библиографическую справку). Эти работы неоднократно издавались и переиздавались как при жизни автора, так и после его ухода. Интерес к ним продолжает расти и по сей день не только в Индии, где его трактовка Упанишад снискала признание в качестве одного из наиболее глубоких и блистательных достижений духовно-философской мысли нации, но и за ее пределами.

Своими переводами и комментариями Шри Ауробиндо воскрешает для нас подлинный эзотерический смысл этих древних писаний, вдохновенные строки которых зовут человека к пробуждению от Неведения, к познанию своего высшего, истинного «Я», единой и единственной Реальности, к обретению Блаженства и Бессмертия Брахмана.

Шри Ауробиндо, Пондичери, 1915—1918 г.

Шри Ауробиндо, йогин, поэт, философ и мыслитель, общественный и политический деятель родился в Калькутте 15 августа 1872 года. С семилетнего возраста воспитывался в Англии, сначала в школе Св. Павла в Лондоне, а затем в Королевском колледже в Кембридже.

В 1893 г. в возрасте 21 года Шри Ауробиндо вернулся в Индию и поступил на гражданскую службу к махарадже г. Бароды, где провел 13 последующих лет. За это время он овладел санскритом и другими языками народов Индии, глубоко изучил как политические проблемы Индии, так и ее культурное и духовное наследие. В 1906 г. он направился в Бенгалию, где началась его активная политическая деятельность. Издававшийся им журнал «Банде Матарам» стал могучим голосом индийского освободительного движения. В 1908 г. Шри Ауробиндо был арестован и оказался в тюрьме по обвинению в антиправительственной деятельности, грозившему ему смертной казнью, но через год по окончании суда был оправдан и освобожден.

Его революционная работа длилась до 1910 года, когда по призыву внутреннего голоса он оставил политику и удалился в Пондичери, французскую колонию в Индии, чтобы продолжать интенсивные занятия йогой. Обобщив духовный опыт прошлого, Шри Ауробиндо разработал теоретическую и практическую базу для воплощения божественной жизни на земле. Исследованиям в этой области были посвящены последние сорок лет его жизни.

Шри Ауробиндо покинул свое физическое тело 5 декабря 1950 г. Его литературное наследие насчитывает более 30 томов, среди которых философские труды, обширная переписка с учениками, множество стихов, пьес и грандиозная эпическая поэма «Савитри», которую он писал в течение последних тридцати пяти лет жизни и которая является действенным воплощением его многогранного духовного опыта.

В его трудах, представляющих собой подробное рассмотрение духовной философии и йоги, отражен внутренний опыт, полученный в результате практики йоги. В них рассматривается истинный смысл Вед, Упанишад и Бхагавадгиты, значение и роль индийской культуры, проблемы развития человеческого общества, эволюция поэтического творчества и поэзии.

Шри Ауробиндо наряду с Рамакришной и Вивеканандой был одним из великих реформаторов традиционной индийской философии. Согласно его учению восходящая эволюция в природе, развитие которой направлено от камня к растению, от растения к животному и от животного к человеку, не останавливается на человеке, как на конечном этапе, но устремляется дальше, к созданию более совершенного вида, который будет соотноситься с современным человеком, как тот, в свою очередь, соотносится с животным. Человек является лишь переходным существом, обладающим способностью достичь более высокого уровня сознания, чем сознание разума. Вся жизнь Шри Ауробиндо была посвящена утверждению в нашем мире этого нового сознания, названного им супраментальным сознанием, реализация которого должна позволить людям утвердить на земле совершенную, гармоничную жизнь, исполненную истины, света и свободы.

Упанишады – высочайшее творение индийского разума и, как таковое, как наивысшее самовыражение гения Индии, ее возвышеннейшая поэзия, величайшее достижение ее мысли и слова, Упанишады не могут быть просто литературным или поэтическим шедевром; это широкий поток духовного откровения, непосредственного и глубокого, свидетельство и результат единственной в своем роде ментальности и необычной направленности духа. Упанишады одновременно являются великими священными писаниями – ибо в них запечатлен глубочайший духовный опыт – и откровениями озаренной интуитивной философии неисчерпаемого света, силы и широты; это духовные поэмы абсолюта, будь то в стихах или в ритмической прозе, исполненные совершенства, поразительные по вдохновенности и точности выражения, изумительные по ритмике и образности. Так выражает себя разум, в котором философия, религия и поэзия стали едины, – ибо эта религия не заканчивается на культовости, не ограничивается религиозно-этическими целями, а возвышается до бесконечного открытия Бога, или истинного «Я», открытия нашей высочайшей и целостной реальности духа и бытия, и говорит, пребывая в экстазе светоносного знания, в экстазе живого, осуществленного опыта; а эта философия является не абстрактным теоретизированием на тему Истины или схемой логических умопостроений, но самой Истиной – увиденной, почувствованной, пережитой, хранимой в сокровенной сути разума и души и радостно изрекаемой в восторге убедительного постижения и овладения; и эта поэзия есть труд эстетического ума, вознесшегося над обычным полем своей деятельности, чтобы выразить чудо и красоту редчайшего духовного самопрозревания и глубочайшей просветленной истины себя, Бога и вселенной. Здесь интуитивный разум и тонкий психологический опыт ведических провидцев достигают кульминации, в которой Дух, словами Катха Упанишады, обнажает собственное тело, глашатайствует глаголом собственного самовыражения и раскрывает перед умом вибрации ритмов, которые при повторении в духовном слухе словно укрепляют душу и возносят ее, удовлетворенную и счастливую, к вершинам самопознания.

Этот характер Упанишад надо особо отметить, потому что им пренебрегают западные переводчики, старающиеся выявить интеллектуальный смысл и упускающие богатую жизнь мыслесозерцания и восторг духовного опыта, которые превращали и продолжают превращать древние стихи в откровение не только для интеллекта, но и для души и всего существа тех, кто способен проникнуть в стихию движения этой речи, а пользуясь старинным выразительным словом, превращали их в шрути ('sruti) – не в интеллектуальную мысль и слово, но в духовное слышание, во вдохновенное священное Писание. Сегодня нет надобности в доказательствах ценности философского содержания Упанишад – даже если бы не существовало многочисленных признаний самых великих умов, то в пользу Упанишад свидетельствовала бы вся история философии. Упанишады признаны как источник ряда глубоких философских систем и религий, которые проистекали из них и распространялись по Индии, словно великие индийские реки из своей гималайской колыбели, оплодотворяя ум и жизнь народа, сохраняя на протяжении долгих столетий его живую душу, которая постоянно припадала к ним в жажде света и получала его из этих неисчерпаемых животворных вод. Буддизм во всех своих ответвлениях был только воспроизведением, под новым углом зрения и в обновленных формулировках и определениях, одной из сторон изложенного в них опыта; буддизм понес этот опыт, преобразованный по форме, но едва ли по содержанию, по всей Азии и к западу в сторону Европы. Идеи Упанишад прослеживаются во многих мыслях Пифагора и Платона, они составляют глубинную основу философии неоплатоников и гностиков, которые в столь значительной степени повлияли на философское мышление Запада, суфизм же снова повторил их уже на языке другой религии. Большая часть немецкой метафизики по сути есть не что иное, как интеллектуальное развитие великих реальностей, увиденных с более значительных духовных позиций в этом древнем учении, а современная мысль быстро вбирает их в себя, выказывая при этом настолько живую и интенсивную восприимчивость, что можно ожидать революции как философского, так и религиозного мышления; иногда эти идеи просачиваются в виде различных неявных влияний, иногда медленно вливаются по прямым и открытым каналам. Едва ли существует значительная философская идея, которую нельзя было бы соотнести с соответствующим опытом, замыслом или указанием этих древних писаний, – а между тем, по мнению некоторых, все это – лишь досужие умствования, за которыми не стоит ничего, кроме грубого, варварского, натуралистического и анимистического невежества. Постоянно обнаруживается, что даже крупнейшие обобщения Науки суть применение к истине физической Природы формул, уже открытых индийскими мудрецами в их первоначальном, самом широком смысле в более глубокой истине духа.

И все же эти произведения не являются плодом интеллектуального философствования, метафизического анализа, который нацелен на определение понятий, на отбор идей и выделение тех из них, которые представляются истинными, на логическое выражение истины или на поддержку ума в его интеллектуальных предпочтениях посредством диалектических рассуждений и который удовлетворяется выдвижением единственного решения проблемы бытия в свете той или иной идеи разума и рассмотрением всего сущего только под этим углом, в этом фокусе и заданной перспективе. Упанишады не могли бы обладать такой неисчерпаемой жизнеспособностью, не могли бы так долго оказывать неубывающее влияние, давать такие результаты, о которых можно судить по нынешнему независимому их подтверждению совершенно новыми методами и в совершенно новых сферах поиска, если бы они носили такой характер. Только потому, что древние провидцы Истину видели, а не умозаключали о ее существовании, потому, что они облекли Истину в могучую плоть интуитивных идей и очевидных образов – плоть идеальной прозрачности, через которую наш взор проникает в беспредельное, – потому, что они прозревали вещи в свете самосущности и озирали их оком Бесконечности, поэтому их слова обрели вечную жизнь и бессмертие, поэтому они исполнены бездонного смысла, неопровержимой достоверности и утоляющей окончательности, которая в то же время есть бесконечное начало Истины, к коей в конце концов вновь сходятся все наши пути поиска и постоянно возвращаются умы человечества в эпохи величайших прозрений. Упанишады есть Веданта, корпус знания, стоящего даже выше Вед, – но знания в более глубоком, индийском понимании этого слова, джняна (j~nana). Не просто мышление и рассудочное рассмотрение, постижение интеллектом умственных форм истины, но видение истины душой и жизнь в истине всей силой нашего внутреннего существа, духовное усвоение путем отождествления себя с объектом познания – вот что такое джняна. А поскольку такого рода непосредственное знание может обрести полноту только при интегральном познании сущности, то именно сущность стремились познать ведантистские мудрецы, и не просто познать, но жить в ней, став едиными с ней через отождествление. Пойдя этим путем, они с легкостью постигли, что сущность человека едина с универсальной сущностью всего, которая, в свою очередь, тождественна Богу или Брахману, трансцендентному Существу или Существованию; мудрецы прозревали, ощущали, жили в самой сути всего сущего во вселенной и в истине внутренней и внешней жизни человека благодаря свету этого единственного и всеобъемлющего видения. Упанишады – это эпические гимны самопознания, миропознания и богопознания. Великие формулировки философских истин, которыми они изобилуют, не являются абстрактными интеллектуальными обобщениями, чем-то, способным только блистать и освещать разум, но не жить и не возвышать душу; это пламена-светочи интуитивных озаряющих прозрений, это прикосновения-видения единого Бытия, трансцендентного Божества, божественной и универсальной Сущности и откровения ее связи с предметным и тварным миром в этом великом космическом проявлении. Напевы вдохновенного знания, они, как и все гимны, проникнуты религиозной устремленностью и восторгом, но не узко интенсивного типа, свойственного низшему религиозному чувству, они вознесены над культовостью и условными формами богопочитания к универсальной Ананде Божественного, которая дается нам сближением и соединением с самосущим и универсальным Духом. Хотя в центре внимания здесь внутреннее видение и нет прямой связи с внешним действием человека, вся высочайшая этика буддизма и позднего индуизма вышла из самой жизни и смысла тех истин, которым Упанишады дали выразительную форму и силу, – и здесь есть нечто большее, чем в любой этической концепции или в умственном правиле добродетельной жизни, здесь есть возвышенный идеал духовного действия, основанного на единстве с Богом и всем живым. Вот почему и после исчезновения жизненных форм ведического культа Упанишады сохранили жизнеспособность и творческую силу и смогли вызвать к жизни великие религии богопреданности и мотивировать непреходящую индийскую идею Дхармы.