Шри Чинмой. Комментарии к Ведам, Упанишадам и Бхагавад-Гите
Шрифт:
Скорбь Арджуны
Гита начинается словами: «Dharmakuetre Kurukuetre — Дхармакшетре Курукшетре» (Bhagavad Goto 1.1). «На священном поле Курукшетры» — это дословный перевод. Кшетра означает «поле». Дхарма является духовным словом, и оно чрезвычайно богато значениями. Оно означает внутренний код жизни; нравственный, религиозный и духовный закон; живую веру в существование Бога и в свое собственное существование; одухотворенный долг, особенно предписанный священными писаниями; преданное соблюдение ритуалов любой кастой или сектой; готовность неуклонно следовать велениям своей души.
Санскритским корнем слова дхарма (dharma)
Накануне битвы Дурьодхана пришел к своей матери Гандхари, чтобы попросить ее благословения. Какова мать, таков и сын. Здесь же мы имеем настоящее исключение. Она благословила его, сказав: «Где Дхарма, там будет и победа». Это значило, что победу одержит Юдхиштхира, сын Дхармы. Она обладала таким самоотверженным сердцем. Нечто большее: современный мир видит уникальную дхарму Гандхари в ее неповторимом принятии судьбы своего мужа. Бог не дал Дхритараштре зрения. Гандхари проявила абсолютное единство со своим слепым мужем, завязав собственные глаза. Она приняла слепоту — жертву, достойную памяти и восхищения человечества. Она не видела мира вовне. На Гандхари пролились избранные благословения внутреннего мира.
Дхарма нашего тела — это служение, дхарма нашего ума — просветление, дхарма нашего сердца — единство и дхарма нашей души — освобождение. С другой стороны, люди склонны считать, что дхарма означает религию. Если так, то сколько существует религий? Только одна. Безусловно, не две, не говоря уже о трех. И что означает религия? Она означает открытие человека и открытие Бога, которые едины и тождественны.
Теперь давайте сосредоточим свое внимание на слове дхармакшетра, «поле дхармы». Почему Курукшетру называют «дхармакшетрой»? Поле битвы может быть чем угодно, только не дхармакшетрой. Но эта битва происходила на Курукшетре, месте, где совершались бесчисленные религиозные жертвоприношения. И более того, Курукшетра находилась между двух священных рек в северо-западной части Индии: Джумны и Сарасвати. Река вечно священна. Река несет воду. В сфере духовности вода означает сознание, и это сознание всегда чистое, неомраченное, освящающее и наполняющее энергией. Так что, теперь мы понимаем, почему Курукшетра называлась «дхармакшетрой» и не иначе.
Рассматривать первую главу как вступительную и придавать ей очень малое значение, как это делают некоторые ученые, переводчики, и читатели, — не обязательно действие мудрости. Первая глава имеет свое особое значение. Она рассматривает скорбь Арджуны, его внутренний конфликт. Бедный Арджуна разрывался от горя на части между двумя одинаково страшными мыслями: должен ли он идти на войну или нет. Как ни странно, мать Арджуны, Кунти Деви, молила Господа Кришну благословить ее нескончаемой скорбью. Почему? Кунти Деви осознала, что если скорбь покинет ее навсегда, то, определенно, у нее не будет никакой необходимости взывать к Шри Кришне. Ее мир всегда хотел скорби, страдания и несчастья, чтобы ее сердце могло постоянно дорожить всесострадательным Присутствием Господа. В том же духе мы можем, до некоторой степени, вспомнить строки из «Эндимиона» Китса:
... но утешающе, утешающе она (скорбь)
любит меня нежно,
она так постоянна ко мне и так добра.
На самом деле, с высшей духовной точки зрения, мы не можем согласиться с мудростью Кунти Деви. Тем не менее, она служила ее цели наиболее эффективно. Духовному человеку не нужно предаваться скорби с надеждой на достижение Щедрости Бога. Ему нужно устремляться. Устремление должно открыть присутствие Бога внутри него — Любви, Покоя, Блаженства и Силы Бога. Он воспринимает скорбь как опыт в своей жизни. Он также знает, что именно Бог переживает это в нем и через него.
Верно, скорбь очищает наше эмоциональное сердце. Но божественный Свет выполняет эту задачу бесконечно успешнее. Все же, не нужно бояться прихода скорби в свою жизнь. Совсем нет. Скорбь нужно преобразовать в вечную радость. Как? Силой восходящего устремления нашего сердца и вечно проливающегося Сострадания Бога. Почему? Потому что Бог — сама радость, и то, чего мы, люди, хотим, — это видеть, чувствовать, осознать Бога и, наконец, стать Богом, Полным Блаженства.
Военачальники были видны по обе стороны. Некоторые стремились сражаться, чтобы показать свою могущественную доблесть, но были и несравненные воины, такие как Бишма, Дрона и Крипа, которые пришли воевать в силу своего нравственного долга.
По самому полю битвы, прямо перед началом сражения, Юдхиштхира отправился босиком к армии противника, а именно к Бишме, Дроне и другим доброжелателям, за их благословениями. Бишма, благословляя Юдхиштхиру из сокровенных глубин своего сердца, сказал: «Сын, мое тело будет сражаться, в то время как мое сердце будет с тобой и твоими братьями. Ваша победа предопределена». Благословляя Юдхиштхиру, Дрона воскликнул: «Я — жертва долга. Я буду сражаться за Кауравов, это правда. Но победа будет твоей. Это заверение моего сердца брамина» *.
* Ср. Mahobhorata VI.41; The Mahabharata, V.S. Suktankar and S.K. Belvalkar, ed., Poona, 1933–1959.
Благословения окончились. Юдхиштхира возвратился. Затрубили многочисленные трубы, раковины и горны, загремели военные барабаны. Слоны взревели, лошади заржали. Необузданная буря вырвалась на свободу.
Стрелы летели в воздухе, подобно метеоритам. Забыта была прежняя милая любовь. Разорваны кровные узы. Смерть пела свою песню смерти. Здесь можно вспомнить «Атаку Бригады Света» Теннисона:
Пушки справа от них,
Пушки слева от них,
Пушки перед ними
Неистово грохочут залпами своими;
Под градом ядер к земле бы припасть,
Но смело мчатся всадники
Прямо смерти в пасть ...
Пушки в то время, во времена Махабхараты, еще не были изобретены, но картина смерти была такой же: со стрелами, мечами, булавами и метательными снарядами. Не стоит и говорить, мы должны отождествиться со стрелами, булавами и львиным ревом героев Курукшетры, а не с современными грандиозными военными достижениями. Радость знания достижений седой древности непреодолима и, вместе с тем, безмерна.
Арджуна воскликнул: «Умоляю, поставь мою колесницу, О Кришна, между двумя боевыми порядками, чтобы я мог видеть тех, кто жаждет войны» (1.21–22). Он осмотрел поле брани. Увы! Среди непримиримых врагов он увидел именно те человеческие души, которых всегда считал дорогими и близкими. Охваченный мрачным горем, Арджуна впервые в своей жизни беспримерного героизма проявил немыслимое малодушие. «Мое тело дрожит, во рту пересохло, мои члены подводят меня, мои волосы становятся дыбом. Мой лук выскальзывает из рук, моя голова кружится. Я даже не в силах стоять. Кришна, я не ищу победы над своими противниками. Они были моими родными. Они все еще остаются ими. Ни царства, ни облегчения я не ищу. Пусть нападают, они хотят и пусть нападают. Я не подниму своего оружия против них, даже ради наивысшей власти над тремя мирами, не говоря уже о земле!» (1.29–35)