Шри Рамана Махарши - Жизнь и Путь

Махарши Рамана

Вы просите меня описать вам это истинное Я. Что можно сказать? Оно — ТО, из которого личное «я» поднимается и в котором последнее должно исчезнуть.

ПБ: Исчезнуть? Как может человек утратить чувство своей индивидуальности?

Б: Первая и самая главная из всех мыслей, первород­ная мысль в уме каждого человека — мысль «я». И вообще только после рождения этой мысли могут появляться любые другие мысли. Только после лич­ного местоимения первого лица, «я», возможно по­явление личного местоимения второго лица — «вы». Если вы можете следовать за нитью «я» до тех пор, пока она не приведет вас обратно к своему источ­нику, то обнаружите его первой возникающей и по­следней исчезающей мыслью. Это переживание можно испытать самому.

ПБ: Вы подразумеваете, что возможно проводить такое умственное исследование внутри себя?

Б: Конечно. Возможно идти вовнутрь до тех пор, пока последняя мысль, «я», постепенно не исчезнет.

ПБ: И что тогда останется? Человек превратится в идиота или станет

совершенно бессознательным?

Б: Нет. Наоборот, он достигнет того сознания, которое бессмертно, и станет действительно мудрым, когда пробудится для своего истинного Я, являющегося подлинной природой человека.

ПБ: Но чувство «я», конечно, также должно принад­лежать этой подлинной природе?

Б: Чувство «я» принадлежит личности, телу и рассудку. Когда человек впервые познаёт свое истинное Я, нечто другое поднимается из глубин его бытия и овладевает им. Это нечто лежит за пределами ума. ОНО бесконечно, божественно, вечно. Некоторые называют Его Царством Божиим, другие — душой, еще другие — Нирваной, индуисты — Освобожде­нием. Вы можете называть Его как хотите. Когда Оно узнаётся, человек на самом деле не теряет се­бя; скорее, он себя находит.

До тех пор пока человек не отправится в этот поиск истинного Я, сомнение и неуверенность бу­дут следовать за его шагами по жизни. Величайшие цари и государственные деятели пытаются управ­лять другими, когда в тайниках своих сердец знают, что не могут управлять собой. Тем не менее ве­личайшая сила находится в распоряжении человека, проникшего в свои сокровенные глубины... Какая польза от знания чего-либо, если вы еще не знаете, кто вы ЕСТЬ? Люди избегают этого исследования истинного Я, но что еще более достойное следует предпринять?

Эта вся садхана, или духовная практика, заняла только полчаса времени и все-таки ее предельная важ­ность для нас состоит в том, что тут была садхана, устремление к свету, а не Пробуждение без усилия. Ведь Учитель, или Гуру, обычно ведет своих учеников по Пути, который протоптал сам. Что Шри Бхагаван завершил за полчаса — не просто садхана всей жизни, но для большинства духовных практиков (садхаков) — многих жизней, и это не меняет факта наличия усилия к такому Само-исследованию, какое он позднее пред­писывал своим последователям. Махарши предупреж­дал их, что осуществление цели, к которой ведет по­добная практика, обычно достигается не быстро, а лишь после длительного усилия. Но Шри Бхагаван так­же говорил, что это «единственное безошибочное сред­ство, единственное прямое средство для осознания ни­чем не обусловленного, абсолютного Бытия, которым вы в действительности являетесь» (Евангелие Махар­ши, книга II ^*). Он говорил, что Само-исследование немедленно вызывает процесс превращения, даже хотя тот может оказаться и длительным. «Но с момента, когда эгоистическое „я” пытается познать себя, оно начинает иметь все меньшую и меньшую примесь те­ла, в которое погружено, и все большее и большее со­знание истинного Я».

Также существенно и то, что, ничего не зная о теории или практике садханы, Шри Бхагаван, факти­чески, использовал пранаяму, или контроль дыхания, как помощь в концентрации. Поэтому он тоже допу­скал ее как обоснованную помощь в достижении кон­троля ума, хотя и отбивал охоту использовать в иных, кроме этой, целях и никогда на самом деле не пред­писывал.

«Контроль дыхания также помогает. Это один из различных методов, помогающих нам достичь однонаправленности. Контроль дыхания тоже мо­жет помочь сдерживать блуждающий ум и добить­ся этой однонаправленности и поэтому имеет пра­во на использование. Но не должно останавли­ваться здесь. После достижения контроля ума посредством дыхательных упражнений нельзя до­вольствоваться никаким из переживаний, которое может оттуда последовать, но нужно впрячь кон­тролируемый ум в вопрошание „Кто я?” до тех пор, пока он не погрузится в Атман».

Этот измененный образ действий сознания есте­ственно изменил привычки и жизненные ценности Венкатарамана. Прежде ценимое утратило всю при­влекательность, традиционные цели жизни стали ил­люзорными, но он принуждал себя игнорировать это. Приспособление к такому новому состоянию сознава­ния не могло оказаться легким у человека бывшего еще школьником и испытывавшего недостаток в теоретической подготовке к духовной жизни. Он ни­кому не говорил о случившемся и некоторое время оставался в семье, продолжал посещать школу. В дей­ствительности он выказывал так мало внешних изме­нений, как только было возможно. Однако семья не­минуемо должна была обратить внимание на изме­нившееся поведение и возмутиться его некоторыми чертами. Это Шри Бхагаван также описал.

«Последствия нового сознавания скоро стали замечаться в моей жизни. Раньше всего я утратил тот маленький интерес, что имел к внешним свя­зям с друзьями

и родственниками, и стал учиться механически. Я обычно держал перед собой от­крытую книгу, чтобы удовлетворить родственников моим чтением, когда на самом деле мое внимание было далеко в стороне от такого поверхностного занятия. В общении с людьми я стал мягким и покорным. Если прежде мне давали больше ра­боты, чем другим мальчикам, то я мог пожало­ваться, а если кто-нибудь из мальчишек досаждал, то я, бывало, отвечал тем же. Никто из них не отваживался подшутить надо мной или позволить себе вольности со мной. Сейчас все это измени­лось. Какую бы работу ни давали, каких бы при­ставаний или надоеданий ни было, я обычно спо­койно примирялся с этим. Прежнее эго, которое негодовало и мстило, исчезло. Я прекратил вы­ходить на игры с друзьями и предпочитал уеди­нение. Я, бывало, часто сидел один, особенно в позе, удобной для медитации, и погружался в Атман, Дух, силу, или струю, которая составляла меня. Я, бывало, оставался в НЕМ несмотря на язвительные замечания моего старшего брата, ко­торый обычно саркастически называл меня „муд­рец” или „йог” и советовал удалиться в джунгли подобно древним мудрецам, риши.

Другим изменением было то, что я больше не имел каких-либо симпатий и антипатий в отно­шении к пище. Что бы ни давали, вкусное или безвкусное, хорошее или плохое, я проглатывал с равным безразличием.

Одной из характерных черт моего нового со­стояния стало изменившееся отношение к Храму Минакши ¹. Прежде я обычно ходил туда очень редко, с друзьями, чтобы посмотреть на образы, нанести священный пепел и киноварь на лоб и возвратиться домой почти незатронутым. Но по­сле Пробуждения я отправлялся туда почти каж­дый вечер. Я привык ходить один и стоял непод­вижно длительное время перед кумиром Шивы, или Минакши, или Натараджи и 63 святых, и пока я стоял там, волны эмоций затопляли меня. Душа перестала держаться за тело, когда отреклась от идеи „Я-есть-тело”, и это был поиск некоего но­вого якоря спасения. Отсюда частые посещения храма и слезы — изливание души. Это Бог играл с душой. Я стоял перед Ишварой, Господином все­ленной и Предопределителем всего, Всеведущим и Вездесущим, иногда молил, чтобы Его Милость снизошла на меня, дабы моя преданность смогла увеличиться и стать вечной — как у 63 святых. Чаще я не молился совсем, но молчаливо позволял самому сокровенному внутри течь и вливаться в самое сокровенное вовне. Слезы, отмечавшие этот разлив души, не обозначали какого-либо особен­ного удовольствия или боли. Я не был пессими­стом, ничего не знал о жизни, о том, что она пол­на горя. Меня не побуждали к действию ни ка­кое-либо желание избежать перерождения, или искать Освобождения, или даже получить бесстра­стие или Спасение. Я не читал никаких книг, кро­ме Перия Пуранам, Библии и кусочков из Таю­манавара ^* или Деварама^**. Мое понимание Ишвары ¹ было подобно найденному в Пуринах. Я никогда не слышал о Брахмане ², самсаре ³ и т. п. Я еще не знал, что есть Сущность и Без­личная Реальность, лежащая в основе всего, и что Ишвара и я оба идентичны с Ней. Позднее, в Ти­руваннамалае, при слушании Рибху Гиты и других священных книг я узнал все это и обнаружил, что они анализировали и давали имена вещам, кото­рые я уже интуитивно прочувствовал без всякого анализа или именования. На языке этих книг мне следовало бы описать свое состояние после Про­буждения как шуддха манас, или виджняна, или как интуиция просветленного».

Оно было совершенно отлично от состояния ми­стика, переносимого в экстаз на короткий необъясни­мый промежуток времени, после которого мрачные стены ума вновь замыкаются вокруг него снова. Шри Бхагаван уже находился в постоянном, непрерывном сознавании Атмана, и он явно сказал, что после этого уже больше не было ни садханы, ни духовного усилия. Больше не было усилия, направленного на пре­бывание в Атмане, ибо эго, чье сопротивление и вызывает борьбу, уже растворено и не осталось никого, с кем нужно бороться. Дальнейшее продвижение к не­прерывному, полностью сознательному Тождеству с Атманом, установленному в полностью обычной внешней жизни и излучающему Милость на тех, кто приблизился к Нему, было с этого времени естествен­ным и не требующим усилия. О наличии такого дви­жения говорит высказывание Шри Бхагавана о том, что душа все еще искала новой опоры. Такие вещи, как подражание святым и обеспокоенность тем, что подумают старшие, еще показывают след практическо­го принятия двойственности, который позднее исчез­нет. Был также и физический знак этого непрерывного процесса. Постоянное ощущение жжения чувствова­лось в теле со времени Пробуждения до того момента, когда он вошел во внутреннее святилище храма в Ти­руваннамалае.