Штирлиц без грима. Семнадцать мгновений вранья
Шрифт:
А 14 декабря 1942 года Петер Кляйст впервые встретился с Эдгаром Клаусом, который заверил его, что советская сторона готова искать перемирия с Германией и как можно скорее покончить с войной, принесшей громадные жертвы. «Я гарантирую вам, — сказал Клаус, — что, если Германия согласится на границу 1939 года, вы сможете получить мир через восемь дней».
Осторожный Петер Кляйст уклонился от обсуждения данной темы, заявив, что он выступает лишь в личном качестве. Он лукавил. Вернувшись в Берлин, он сообщил о своих результатах представителям оппозиции.
Однако военное положение немцев в то время не вызывало настоятельной необходимости форсировать события и добиваться политического решения на путях поиска сепаратного мира. Только поражение Третьего рейха под Сталинградом, а затем жестокое противостояние на Курской дуге
В июне 1943 года отдел Восточной Европы германского МИД предоставил Петеру Кляйсту возможность вновь выехать через Хельсинки в Стокгольм. Сразу же в день приезда, 18 июня, он встретился с Эдгаром Клаусом в гостинице, где остановился. К его удивлению, агент Абвера‘сообщил, что Кремль якобы заинтересован в переговорах. Это желание Москвы он объяснял тем, что Советский Союз не собирается воевать «ни на один день, ни на одну минуту больше, чем необходимо», за интересы Великобритании и США: он не хочет прийти к концу войны обескровленным. Более того, он не может испытывать доверие к США и Великобритании, так как, несмотря на его требования, второй фронт так и не был открыт, не получило Советское правительство и четкого ответа на свои запросы относительно интернированного лидера нацистской партии Рудольфа Гесса, находившегося в Англии, и т. д.
Эдгар Клаус объяснял заинтересованность Советского Союза в сепаратном мире с Германией и тем, что, несмотря на все советские военные успехи, Красной Армии еще придется освобождать тысячи квадратных километров своей территории, оккупированной Германией, неся большие потери в людях и материальных ценностях. Эти оккупированные территории, подчеркивал он, как раз и могут стать объектом переговоров. Если такая сделка состоится, то появятся гарантии сохранения мира. Во-первых, Советскому Союзу необходимо будет залечить свои раны, возместить военный ущерб и начать вновь промышленное строительство. Во-вторых, ему потребуется экономическая помощь, оказать которую может только Германия. В случае же поражения Германии СССР придется уповать только на помощь США, в которой в любой момент может быть отказано.
Петер Кляйст так и не встретился ни с кем из советских дипломатов, мотивируя это отсутствием полномочий. Однако он решил доложить о полученной на встрече информации в Берлине. Когда на следующий день он прилетел в столицу Третьего рейха, то прямо на летном поле был арестован гестаповцами. Его допрашивал сам Эрнст Кальтенбруннер. После двухнедельного домашнего ареста его освободили! О нем вспомнили через месяц после поражения германских войск на Курской дуге.
В середине августа 1943 года Петер Кляйст был вызван к Риббентропу и беседовал с ним более четырех часов, но никакого указания не получил. Позднее, после визита руководителя МИДа в Ставку фюрера, дипломату дали понять, что не может быть и речи о каких-либо переговорах с Москвой. Иоахим фон Риббентроп в сентябре 1943 года снова обсудил идею зондажа сепаратного мира с Адольфом Гитлером. Теперь фюрер был менее категоричным и обещал подумать. Через несколько дней он внезапно сообщил, что «хочет договориться с Россией». Когда министр иностранных дел попросил дать соответствующие полномочйя, то снова никакого ответа не получил. «А на следующий день Гитлер опять запретил мне установление любого контакта с Россией» — написал он позднее. [132]
132
Риббентроп И. фон. Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи: Из его наследия, изданного Аннелиз фон Риббентроп. — М., 1996. С. 198–199-
Однако уже через несколько дней Иоахим фон Риббентроп все же приказал Петеру Кляйсту восстановить контакт с Эдгаром Клаусом, но это поручение было обусловлено таким множеством «если» и «но»,
Эдгар Клаус и Петер Кляйст вновь встретились в Стокгольме 4 сентября 1943 года. Первый, по словам второго, не проявил особой радости, так как он будто бы не желал иметь дело с людьми, которые не знают, чего они хотят.
Во время следующей встречи Эдгар Клаус заявил, что советская сторона любые дальнейшие контакты с немцами ставит в зависимость от того, получит ли она какой-либо определенный знак с немецкой стороны о ее готовности изменить внешнеполитический курс, например, снять со своих постов министра оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга и министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа. Целью переговоров Кремля якобы должны стать русско-германская граница 1914 года, свобода рук в вопросе о черноморских проливах, расширение экономических связей между Германией и Советским Союзом. В качестве партнера по переговорам русские согласны были иметь Кляйста, бывшего посла Германии в СССР Шуленбурга и некоторых других германских карьерных дипломатов. Ссылаясь на советника советского посольства в Стокгольме Владимира Семенова, Эдгар Клаус заявил, что отзыв советских послов еврейской национальности Максима Литвинова и Ивана Майского соответственно из Вашингтона и Лондона явится, якобы, тем знаком с советской стороны, который будет свидетельствовать о готовности СССР начать переговоры с Германией. Это был ловкий ход Клауса, рассчитанный на неосведомленность немецкого эмиссара, так как к этому времени упомянутые советские дипломаты уже получили новые назначения в Москве в качестве заместителей наркома.
Встреча снова закончилась неудачей для немецких дипломатов. Москва навязала Берлину свою игру — заставила Берлин проявлять инициативу в сфере проведения зондажа о сепаратных переговорах… В случае если бы факт попыток договориться о перемирии стал достоянием гласности, то СССР всегда мог сослаться на то, что все это провокация немецких спецслужб.
Петер Кляйст вновь объявился в Стокгольме 8 сентября 1943 года, чтобы встретиться с Эдгаром Клаусом. Последний, в чрезвычайно возбужденном состоянии, сообщил ему об информации, только что полученной из советского посольства в Стокгольме. По его словам, Стокгольм будто бы проездом посетит в период с 12 по 16 сентября заместитель наркома иностранных дел Владимир Деканозов. Эдгар Клаус высказался за немедленное согласие на встречу с высокопоставленным советским чиновником и получение Петером Кляйстом официальных полномочий от Берлина. Однако когда последний доложил «информацию» Эдгара Клауса Иоахиму фон Риббентропу, тот выразил большое сомнение в желании Советского Союза вести переговоры с Германией. И он был недалек от истины.
Именно в эти дни, 15 сентября 1943 года, нарком иностранных дел Вячеслав Молотов дал указание временному поверенному в делах СССР в США Андрею Громыко проинформировать госсекретаря США Корделла Хэлла о попытке японского зондажа в плане «посредничества между СССР и воюющими с ним странами в целях подготовки почвы для перемирия или мира с ними».
Андрей Громыко выполнил поручение 16 сентября, заявив Корделлу Хэллу, что «Советское правительство считает возможность перемирия или мира с гитлеровской Германией и ее сателлитами в Европе совершенно исключенной и что ввиду этого Советское правительство отклоняет предложение японского правительства, изложенное послом Сато 10 сентября с. г.». Отвечая на сделанное советским дипломатом устное заявление, американец выразил полное удовлетворение, подчеркнув, что данный ответ «является естественным и единственно правильным».
Конечно, Эдгар Клаус не знал вышеприведенного заявления Андрея Громыко. Но когда он узнал немецкий отрицательный ответ, сказал Петеру Кляйсту: «Германия пропустила тем самым свой последний шанс на Востоке».
А в столицах западных стран, прежде всего в Вашингтоне и Лондоне, циркулировали слухи о будто бы происходящих в Стокгольме немецких мирных зондажах.
Американский посол в Швеции Гершель Джонсон затронул в беседе с первым секретарем советского посольства К. Ф. Виноградовым 29 сентября 1943 года этот вопрос и узнал, что действительно «некие лица» будто бы пытались найти пути к советской миссии, выступая в качестве посредников в интересах Германии. Но «прямых обращений» с немецкой стороны в советскую миссию не было.