Штирлиц, или Вторая молодость
Шрифт:
Штирлиц встал и схватил паренька за грудки.
– Я тебя, кажется, о чем-то спросил!
Парень посмотрел на Штирлица мутными глазами.
– Только тронь, попробуй! Я драться не умею, я если бью – сразу насмерть!
Штирлиц дал ему по зубам, парень повалился на кровать и заплакал.
– Ну что, пацан, будешь говорить?
– Какой я тебе «пацан»? – захныкал сосед. – Мне восемьдесят два года! Я здесь уже пять лет сижу… Меня Толик зовут… Как там наверху? Говорят, какая-то перестройка? Кто нынче у власти?
– Свои, – лаконично ответил Штирлиц, отпуская
– Здесь тепло, кормят каждый день, – сменил тему паренек, перестав плакать, и радостно запрыгал на кровати. – Хочешь я тебе неприличную частушку спою?
– Одну?
– Ага.
Толик вскочил с железной кровати и вприсядку прошелся по комнате. Обнаружилось, что одна штанина обмотана у него вокруг ноги, вторая оторвана вовсе. Потанцевав, Толик встал, широко раскинул руки в стороны и прокричал в лицо Штирлицу:
– Триппер – это не болезнь, то ли дело сифилис! Моя Манька заболела, все клопы повывелись! И-эх!..
– Чудак ты первой величины! – заметил Штирлиц, вытирая непрошеную слезу.
Да, тяжело жить рядом с придурком. Штирлиц вздохнул. Впрочем, это был не первый дурдом в его жизни.
Заскрежетали железные двери, в комнату вошел Шкафчик, одетый в белый халат.
– Здорово, старички. Пожрать вам принес…
– Ты санитар? – спросил бывший разведчик.
– Теперь санитар.
– Так бы сразу и сказали, зачем было лапшу вешать про пенсию…
Штирлиц нехотя поел. Потом Шкафчик нацепил на него какие-то датчики и полчаса снимал показания загадочных приборов. Закончив, он сделал Штирлицу укол, от которого разведчик снова забылся. На мгновение ему показалось, что сквозь дымку и пелену сна над ним склонилось лицо Бормана. Штирлиц перекрестился и пробурчал ему «Сгинь, нечистая сила!» – и отключился полностью.
Дни Штирлица были пусты, как глаза обнищавшего наркомана.
Месяцев через шесть Штирлиц обнаружил, что у него обновилась кожа, осанка выправилась, стали слушаться руки и ноги. Да и шрам, оставленный подземельным хирургом Стыдобой, вскоре бесследно рассосался. Штирлиц подошел к зеркалу и уставился на свое отражение. Перед ним стоял молодцеватый офицер СС, правда в изношенной больничной одежде, но все равно – красавец штандартенфюрер!
– Едрена вошь, господин Штирлиц! – сказал русский разведчик зеркалу. – Видимо, придется нам еще повоевать.
Когда снова пришел Шкафчик, Штирлиц принял самый воинственный вид.
– По какому праву меня держат в заточении?!
– Помолчал бы ты, старик, по-хорошему, – посоветовал Шкафчик.
– Я – Герой Советского Союза! – возмутился Штирлиц. – И не позволю, чтобы со мной разговаривал в таком тоне какой-то коновал!
– Советского Союза больше не существует, – ответил санитар, поставил на столик скудный паек, зевнул и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
– Зато герои пока не перевелись!
Штирлиц схватил столик и стал лупить им по стальной двери. Гул от раздаваемых ударов понесся по всей подземной лаборатории. Не прошло и пяти минут, как в комнату вошел, кто бы вы думали? Борман!
– Борман! – удивился Штирлиц.
– Здравствуй, Штирлиц.
– Ты куда пропал после Кореи? Я тебя искал, думал, сходим в пивняк, пивка попьем…
Штирлиц не кривил душой, он действительно разыскивал Бормана, чтобы взять у него в долг денег.
– Работал в аппарате на Брежнева, – важно молвил Борман, присаживаясь на койку. – Теперь вот участвую в секретном проекте ГКЧБ.
– КГБ? – переспросил Штирлиц.
– Нет. Главного Комитета Чрезвычайной Безопасности, это гораздо круче.
– Спасибо, что пришел меня освободить, – похвалил его Штирлиц.
– Видишь ли, отпустить тебя не в моей компетенции, – ответил Борман, осторожно отходя к стене на некоторое расстояние от Штирлица.
– Как это, не в твоей компетенции? А говорил, твоя новая контора гораздо круче КГБ?
– Понимаешь, когда тебя взяли, никто же не знал, что ты – Штирлиц. А теперь ты стал строго секретной информацией. Тебя уже никогда не выпустят отсюда, так что привыкай… Это дело государственной важности.
– Борман, сволочь! Где благодарность? Я выполнил уже около тридцати самых важных государственных заданий!
– Ну и что! – отмахнулся Борман. – Я бы и сам их выполнил, если бы мне их поручили!
– Ну, знаешь ли! – Штирлиц обидчиво отвернулся от Бормана, но тут же решил, что обижаться рано, надо выманить из бывшего партайгеноссе побольше информации. – Постой, я что-то не понял, а в чем заключается секретный проект? Я о нем ничего не знаю, меня можно смело выпускать.
– Ты сам – часть секретного проекта «Вторая молодость», – объяснил Борман.
– Ничего не понимаю, это как-то связано с партийными миллионами за границей? – осторожно спросил Штирлиц.
– Да нет, при чем здесь партийные миллионы?
– Ким Ир Сен?
– Какой в задницу Ким Ир Сен? Он уже давно забыл про тебя из-за склероза. Хватит тебе, Штирлиц, на кофейной гуще гадить! Если хочешь знать о проекте «Вторая молодость», я тебе все расскажу, хотя тебе это не пригодится.
Борман присел на стул.
– Вот представь себе, человек трудится в поте лица всю жизнь, идет-идет по служебной лестнице, спотыкается, скатывается вниз, поднимается снова и вот – становится Генсеком. Потом он работает-работает и вдруг умирает от старости! Разве это справедливо? Сколько людей мы из-за этого потеряли! Поэтому нашему секретному отделению ГКЧБ было поручено заняться проблемой омолаживания: вставляешь в Генсека капсулу «Второй молодости», и он спокойненько работает дальше.
– Тем более, что в любой момент можно нажать на кнопку и убрать Генсека, если он станет делать что-то не так, верно? – обронил Штирлиц.
Борман ядовито хрюкнул.
– Ну… В сообразительности тебе, Штирлиц, не откажешь… Но кнопки возможны только если бы Генсеков резали, как тебя. Однако, руководители проекта хотят обходиться без операций. Им ведь тоже когда-нибудь понадобится… Проект «Вторая молодость» был предназначен для Брежнева, но ты, наверное, знаешь, не уберегли мы его, не успели. Зато теперь все отлажено. Посмотри на себя – ты живой и здоровый! Как огурчик!