Шторм на Ладоге. Полная версия
Шрифт:
– Ты у меня лучшая, - сказала мать.
– Я так хочу, чтобы вы с Кирсти были счастливы...
– Я постараюсь, мама, - улыбнулась ей Марджи.
– Раньше у меня на первом месте была служба. А теперь можно и о себе подумать...
*
Казалось, будто в предместье время остановилось или двигалось медленнее, чем в городе. Об этом Марджи думала, гуляя по улице своего детства.
Вот их любимая детская площадка, такая, как ее помнили Мардж и Кристель. За этот клен зацепился ее змей. Велосипедная дорожка такая же ровная, посыпанная желтым песком. Шелестят деревья, поют птицы
Здесь она потеряла мячик... Дом Уитфилдов, единственный на всей улице, выглядит так, словно прошедшие годы пронеслись над ним бешеным вихрем.
Раньше, приезжая к родителям, Марджи не всматривалась в перемены, происходящие в предместье, а сейчас будто заново знакомилась с родной улицей.
Девушка остановилась у ограды заброшенного дома и достала сигареты. Под руку попалась упаковка гормональных таблеток, и Марджи, чертыхнувшись, затолкала их обратно в карман шортов. Как неудобно носить коробочку все время с собой! Но если оставить ее в комнате, мама или Кирстен могут увидеть, а Марджи не хотела рассказывать им о своем нездоровье...
"Какое запустение! А ведь был самый красивый дом в квартале! С тех пор, как Уитфилды перебрались в Аннаполис, он так и стоит пустым!".
Через несколько лет после того, как Ребекка Уитфилд упала с крыльца, Реджинальд перевелся в Аннаполис. Расследование показало, что его жена упала с крыльца по неосторожности; дознаватели не поверили двум девочкам, рассказывающим, что капитан полиции столкнул жену. Но соседи о чем-то догадывались. А когда Реджи привел в дом вторую жену, молодоженам стало совсем некомфортно из-за возникшего вокруг вакуума. Соседи избегали Реджи. Уитфилд не стал продавать дом, просто заколотил окна и двери и уехал...
Некогда ухоженный дом выглядел тоскливым и поблекшим: выцветшая краска, ржавые пятна на кровле, седые от времени доски на окнах и дверях... Крыльсо перекосилось, одна ступенька провалилась...
Вид осиротевшего дома почему-то поверг Марджи в тоску, но отойти от ворот она не спешила. И тут к дому подъехал белый минивэн, открылась дверца.
Крепкий паренек осторожно выкатил из салона инвалидную коляску. В ней сидела миниатюрная, похожая на птичку женщина. Очень бледное лицо почти без морщин, но совершенно белые волосы. Бежевый льняной костюм, кремовые босоножки. Ребекка Уитфилд, бывшая Мисс Виргиния-1967 не изменила своим привычкам и оставалась элегантной даже в нынешнем состоянии.
Она удивленно посмотрела на Марджи, гадая, где могла раньше видеть эту девушку, потом улыбнулась:
– Марджи Беркли? Или Кирстен?
– Марджи, - ответила девушка.
– Здравствуйте, миссис Уитфилд! Извините, я просто остановилась покурить...
– Что ты, я рада встрече, - весело отозвалась женщина.
– Господи, сколько же лет прошло!
– она вспомнила круглолицую девчушку, заводилу на детской площадке. И посмотрела на Марджи - загорелую, цветущую, с крепким мускулистым телом и волевым лицом. Сколько же ей лет? Под 30? За 30? После санатория для инвалидов Ребекке перебралась к матери в Ла-Плата, а сейчас понадобилось приехать в Арлингтон...
– Двадцать пять лет, - вздохнула Марджи.
– Да, двадцать пять, - грустно посмотрела на ворота женщина, - а ведь мне тогда было всего 24 года. Большая часть моей жизни... Возможно, я действительно сама была виновата. Но жестоко поплатилась. Ладно, не буду об этом. А как вы тут?
– она достала из сумочки ключи и отперла ворота, но они так заржавели за много лет, что не поддавались.
– Джош, помоги мне, Пожалуйста...
Молодой человек подошел к воротам, но его опередила Марджи, упершись плечом в одну створку, коленкой - во вторую...
– Джошуа, мой племянник, - представила паренька Ребекка.
– Моя правая рука и мои ноги.
– Скоро у тебя снова будут свои ноги, - Джош вкатил коляску во двор.
– Я решила продать дом, - сказала женщина, когда Марджи и Джош катили ее к крыльцу, - в Филадельфии в центре Хейзела делают операции, которые ставят на ноги инвалидов с травмами позвоночника. У меня неплохие шансы. Но для операции нужны деньги... Вот я и приехала посмотреть, можно ли будет получить нужную сумму за этот дом...
– Можно, - ответила Марджи, - он еще очень добротный, нужен только небольшой косметический ремонт...
– Это по моей части, - заверил Джош, - я как раз работаю в строительной фирме.
– Так ты служила в ВВС?
– удивилась Ребекка, когда они втроем пили чай в кухне пустого дома.
– А мы всегда смеялись, когда ты говорила, что вырастешь и будешь летчицей...
– Да, служила, - Марджи помешала ложечкой чай.
– Сейчас хочу открыть частную авиашколу на паях...
– Почему вы ушли?
– спросил Джош.
– Меня ушли, - ответила девушка, - коленкой под задницу!
Паренек поперхнулся булочкой; малиновый джем ляпнулся на его белую рубашку. Марджи похлопала его по спине.
– Спасибо, уже все нормально, - поспешил заверить красный от кашля парень; у Марджи оказалась тяжелая рука.
– Думаю, что у вас все получится, - пока Джош счищал с рубашки джем, Ребекка коснулась руки Марджи тонкими белыми пальцами, которые выглядели еще тоньше на фоне загорелой руки Беркли.
– А как Мэри?..
*
Погасив свет, Мардж долго ворочалась без сна. Созвонившись с Кристель, она не поделилась с подругой своим смятением. Из головы не шла сегодняшняя встреча. Миссис Уитфилд, слабая, хрупкая, прикованная к инвалидной коляске женщина, приветливо улыбалась, смотрела с теплом и заботой, она искрилась энергией и была полна решимости встать на ноги... Она не унывала, не роптала на судьбу, гнала от себя пессимистические мысли... "А мы чуть не сбесились из-за увольнения! Да черт с ним! Видно, у нас в жизни просто настал новый этап, и надо не кукситься, а подготовиться к нему!" Тут же одолевала другая мысль: "Нам нужны деньги: Кристель - на свадьбу, мне - на лечение, и нам обеим - на авиашколу. И ради этого мы готовы на все. Пути обратно уже нет, в назначенный день мы сядем за штурвал, как пообещали, станем соучастницами преступления. И миссис Уитфилд нужны деньги на операцию. Но разве она пошла бы на сомнительные делишки, даже если бы у нее не было другого способа достать их? Не знаю. Для всех мы еще не переступили черту. Так ли безнадежно было наше положение, чтобы играть с законом?".