Шторм
Шрифт:
– Отец, – наконец, Николь пропихнула через айсберг слово, способное растопить любой лед.
– Да знаю я, – и бровью не повел Сергей. – За него можешь не волноваться. Когда он осознает страшную истину, то найдет утешение на моем плече.
– Я… тебя, – прохрипела она и едва не задохнулась.
Чувства пребывали в анабиозе. Николь в несколько приемов перевела дыхание. В ушах отдавался далекий, грозный набат. Девушка не сразу поняла, что слышит биение собственного сердца.
– Помнишь, ты еще смеялась, оговаривая пункт в свадебном контракте? – негромко продолжал мучитель, переводя взгляд в иллюминатор,
Николь открыла рот. Дыхание давалось с неимоверным трудом. Каждый вздох, казалось, раздвигал ребра, стянутые стальным корсетом, чтобы втолкнуть в легкие глоток кислорода.
– Ты хорошая девочка, Николь. Но капризная и своенравная – это факт. С тобой было нелегко. Однако девочек пруд пруди, а бизнес, роднуля, это… Сама понимаешь, его лучше ни с кем не делить.
Николь хрипела. Язык распух и заполнил весь рот. Тошнота волной катилась к горлу. Ей было так плохо, как не было никогда. Она пошевелилась только для того, чтобы осознать – еще живая, еще можно заставить тело слушаться, если приложить максимум усилий.
– Мистер Вагнер будет тебя искать. Это бесспорно. – Сергей устало улыбнулся, словно ему предстояла рутинная, надоевшая до зевоты работа. – И он найдет тебя. Только, пардон, не совсем живую. Даже, я бы сказал, почти мертвую. Ах, эти горячие мачо с островов… Наиграются и бросят. Но ты – ведь та еще штучка, верно? Привыкшая получать все и сразу, разве ты позволишь так с тобой обходиться? Смертельная страсть. Так бывает. И мир не перевернется. И будет стоять, даже если тебя не будет. Странно звучит, верно? Если это касается тебя.
Палуба качалась. Свет гас. Сил на то, чтобы дышать, не оставалось. Николь хотела одного – спать. Наверняка, можно было удержать себя в реальности мыслями о выживании и мести, но глаза слипались, дыхание прерывалось, стук сердца, отзвучав колокольным звоном, остался где-то позади. Выбор? Он есть всегда, так внушал отец. Правда, на сей раз он очень странный, этот выбор.
Сон?
Или смерть?
– Сергей Николаевич, капитан просит вас подняться в рубку. Надвигается шторм, нам лучше задержаться.
Слова рвались на гласные – долгие, нескончаемые. Сквозь слипшиеся ресницы, прилагая последние усилия к тому, чтобы не скатиться в темноту, Николь разглядела долговязую фигуру человека, возникшего в каюте.
– Понял, Зяма, – так же медленно, растягивая гласные, отозвался Сергей. – Закончи с ней.
– Будет сделано.
Потом надвинулась тишина. И оттуда, из оглушительного безмолвия выкатился полувздох, полушепот.
«Крас-с-сивая».
Николь дернулась, используя силы, отнятые у дыхания.
– Конечно, больно, – шелестело в темноте. – Я знаю. Бедная девочка, я чуть-чуть ослаблю ремни. Николь… Красивое имя. И ты красивая…
***
«Крас-с-сивая» – слово еще шипело в ушах, царапая мозг, когда Николь открыла глаза. Лодка качалась на волнах, баюкая. Восходящее солнце успело опалить кожу, несмотря на принятые меры предосторожности. Накануне вечером, утомленная до потери сознания воспоминаниями и плохим самочувствием, девушка отключилась, спрятав голову под лавку.
Николь плохо помнила вчерашний день. Вокруг царил безбрежный морской простор, да волны, несущие пену на вздувшихся гребнях.
Время от времени Николь впадала в забытье. Тошнота, от которой шла кругом голова, не проходила. Вечером измученная, близкая к последней грани отчаяния, девушка оторвала, наконец, подол от свадебного платья – такое несложное действие отняло все силы. Завернув голову и плечи в расшитую цветами вуаль, она свалилась под лавку и, наверное, потеряла сознание. Потому что нельзя назвать сном зыбкую, тошнотворную муть, в которой поджидало лицо жениха, который никак не назывался еще не опробованным на вкус словом "муж".
Утром девушка пришла в себя от солнечного ожога, кипятком жгущего кожу на щеке. Солнце забралось повыше, освободившись от сетей туманной пелены. Николь поднялась, вздрогнув от боли в спине. Облокотившись на борт, она просидела так долгое время, тупо разглядывая бесконечную гладь.
Текли часы. И ничего не менялось. Солнце ползло по небосводу, подтягивая за собой непослушное, ленивое время. Наверное, лодка плыла, но сказать точно было нельзя. Поднимались и опускались волны, создавая иллюзию движения, но все вокруг оставалось неизменным. Сама себе Николь казалась игрушечным персонажем, пойманным в рождественский шар небесного купола с летящей мишурой солнечных брызг, рассыпанных по воде.
К полудню стало настолько жарко, что не спасал и оторванный подол. Николь пыталась с умом распорядиться куском доставшейся ей ткани – как всем рыжим от природы людям, ей загар был противопоказан.
Ближе к полудню она поймала себя на том, что разговаривает сама с собой.
– О чем я думаю? – сипло спросила она себя и ответила. – О внешности. Меня, что, и правда волнует вопрос – как я буду выглядеть? Что я буду есть и, главное – пить! Вот о чем надо думать.
Почти ослепшими от постоянного блеска воды глазами, девушка дотошно оглядела бескрайний простор, ища ответа.
Океан молчал. Все вокруг казалось лишенным реальности. Лодка, солнце, море – место, где оказаться в одиночестве она не могла ни при каких обстоятельствах! Почти двадцать лет Николь прожила, ни в чем не испытывая нужды. Папка – милый, добрый, бросил к ее ногам весь мир, достаточно выбрать то, что нравится! Сильный, большой человек, он с детства внушал простую мысль: заработать может каждый – достаточно лишь желания и усердия. А бедные люди просто лентяи, не считающие нужным напрягаться.
И что? Как теперь понять то, что Сережка – нежный, ласковый, внимающий каждому слову – вдруг решил избавиться от нее ради… пусть и больших денег! Лишить человека жизни – просто человека, без опознавательных знаков «любимая» – уже непостижимое действо, а здесь… Все ради того, чтобы получить бизнес? Если одна яхта не способна утолить алчность, так неужели это сделают десять – домов, кораблей, островов. А дальше? Бывший жених тешит себя мыслью, что для него наступит неизбежное счастье? То, за которое заплачено кровью любившей его девушки.