Штрафники. Люди в кирасах(Сборник)
Шрифт:
— Штрафная часть — это особое воинское формирование для отбывания военнослужащими наказания за уголовные и воинские преступления.
— А как понимать, что мы должны искупить свою вину собственной кровью? Это что же, специально под пули лезть?
— Зачем лезть? Любое ранение с пролитием крови во время боя автоматически снимает со штрафника его вину и он освобождается из штрафной части.
— Вроде амнистии, значит?
— Да. Кроме того, освободить могут и за проявленные в бою мужество и героизм.
— А кто может освободить?
— Военный
— А воевать где мы будем?
— Этого сказать не могу, но вряд ли стоит рассчитывать на самый тихий и безопасный участок.
Рядом с комбатом оказался кряжистый, с каким-то зловещим выражением широконосого лица мужчина лет тридцати. Расправив широченные плечи, заговорил густым басом:
— А как вы, командир, понимаете разбой? Смешилин моя фамилия.
— Разбой есть разбой. То есть нападение с целью завладеть государственным или личным имуществом граждан, соединенное с насилием или угрозой применить таковое.
— В самую толку! — восхитился Фитюлин. — Ты ж, Рома, сам рассказывал, как применял это насилие.
— К кому применял-то, балабол?! К тем, кто сам у государства имущество воровал.
— Все равно грабитель! — не захотел уступить Фитюлин.
Смешилин круто повернулся к нему и, сжав увесистый кулак, выдохнул:
— Ты чего лезешь, Славка? Хочешь, чтоб в лоб закатал?
С лица Фитюлина мгновенно слетела насмешливая улыбка, и он, прищурясь, шагнул навстречу Роме:
— Я тебе, гад толстопузый, так закатаю, что пить попросишь!
— Отставить! — строго скомандовал комбат. — Приберегите свою прыть для фашистов. Пригодится.
Парни молча и неохотно отступили друг от друга.
Майор ответил еще на несколько вопросов и направился к зданию штаба. Колобов, давно ожидавший этого, обогнал его и, четко повернувшись кругом, встал по стойке «смирно».
— Разрешите обратиться, товарищ майор!
— Слушаю вас, но сначала представьтесь как положено.
— Старшина Колобов, товарищ майор. Разрешите задать вопрос?
— Что же вы его раньше не задали, вместе с остальными?
— Вопрос личного плана, товарищ майор.
— В таком случае задавайте его, старшина.
— Хочу знать, откуда родом политрук Пугачев.
— Об этом, мне кажется, лучше спросить его самого. Я сам всего полдня в батальоне. С командирами рот и политруками успел лишь мельком познакомиться. Так что, к сожалению, ответить на ваш вопрос не могу. А в чем дело?
— Может, ошибаюсь, только знакомым он мне показался.
— Ну, это выяснится.
Комбат непонятно почему улыбнулся и сел на стоявшую рядом скамейку, устремив куда-то вдаль взгляд больших темно-карих глаз. Похоже, он уже забыл о стоявшем рядом Колобове и не видел его, задумчиво постукивая указательными пальцами друг о друга.
Чувствуя себя неловко, Николай отошел к другой скамейке и тоже сел, намереваясь дождаться здесь
«Да-а, есть о чем комбату подумать, — посочувствовал он майору. — Непросто ему придется, однако характер у него, похоже, имеется».
И вдруг Колобов вспомнил, почему показался ему знакомым Пугачев. Сразу же стало не по себе, захотелось курить. В памяти вспыхнул худой и высокий подросток с красным галстуком на шее и холщовой сумкой через плечо. Оба они — и Андрюша Пугачев и Колька Колобов — были детьми коммунаров. Вместе дрались с кулацкими сынками. Коммунаров можно было пересчитать по пальцам и потому Колька с Андрюшкой постоянно ходили в синяках. Учились они в одной школе и сидели за одной партой.
Однажды ночью разом вспыхнули почти все хозяйственные постройки коммуны, улицы огласились звуками выстрелов. Зверски были убиты и родители Андрея. Его, ставшего круглым сиротой, взяли с собой бойцы из отряда особого назначения, который на следующий день прискакал на помощь коммунарам. И вот этот Андрей — теперь его командир, а он, его бывший ближайший друг, — штрафник…
Колобов торопливо встал со скамейки и зашагал к казарме, уже боясь встречи с другом детства.
Николай находился в казарме, когда услышал голос дежурного по роте:
— Кто тут Николай Колобов?
— Я. А что?
— Срочно в канцелярию. Политрук вызывает.
«Значит, узнал», — подумал Николай. Сердце стучало гулко, как перед боем. Что же ему скажет бывший друг, воспитанник РККА?
Пугачева на месте не оказалось. За столом сидел командир роты лейтенант Войтов, разбирая какие-то бумаги. В зубах у него была зажата самокрутка, и спирали сизого дыма плыли к низкому потолку.
— Садитесь, старшина, — пригласил лейтенант, когда Николай доложил о своем прибытии по вызову Пугачева. — Политрук сейчас придет.
Пугачев и в самом деле появился вскоре. Остановившись у порога, он внимательно разглядывал Николая. Колобов встал и еще раз доложил о прибытии.
— Так ты и есть тот самый Колька Колобов, которого в детстве дразнили настырным? — спросил Андрей.
— Так точно. А Андрея Пугачева у нас дразнили женихом.
— Помнишь? Вот это встреча! — Пугачев с искренней радостью обнял друга. — Вместе воевать будем! Ты знаешь, командир, как здорово он умел драться в детстве?!
Войтов со скупой улыбкой наблюдал за встречей друзей.
— Увидел твою фамилию в списках личного состава роты и сразу вспомнил и нашу коммуну, и тебя, — радовался Пугачев.
— А я вас не сразу припомнил, — признался Николай.
— Не вас, а тебя. Давай проще, Коля. Мы же с тобой друзья с пацаньих лет. А почему меня женихом дразнили, помнишь?
— Конечно, очень уж за девчатами ухаживать любил. Помнишь нашу одноклассницу Любочку? — Колобов незаметно для себя тоже перешел на «ты». — Так ты с нею целовался даже. А мы подглядывали.