Штучка
Шрифт:
Уже в квартире, пока Танька подтормаживала, Егор даже не помог ей раздеться, нет, он фактически «распаковал» Таньку из куртки и, присев, развязал шнурки на ботинках.
— Егор, ну зачем? — у Таньки от этого зрелища едва ноги не подкосились.
— Тебе нельзя наклоняться, солнышко, — деловито отрезал Егор и сжал пальцами Танькину лодыжку, заставляя ее приподнять ногу. Может, Золушка была на седьмом небе, когда на нее надевали хрустальную туфлю, у Таньки же зазвенело в ушах от того, что с нее снимали банальный обычный ботинок.
— И ты две недели меня разувать будешь? —
— Детка, мне не нужны твои обмороки, — насмешливо отозвался Егор, — поэтому да, буду. Хоть месяц, если ты столько не будешь в форме.
— Блин, — Танька чуть пошатнулась, и Егор, выпрямившись, опустил тяжелую ладонь ей на талию.
— Какие-то проблемы, Тань? — тихо спросил он, впиваясь взглядом в ее лицо.
— Мне кажется, это перебор, — в тон ему ответила Танька, — что это слишком, потому что…
Потому что это было на грани со сказкой, на грани с обходительностью самого шикарного героя мелодрамы, настолько далекого от реальной жизни, насколько в принципе возможно. Но вот он, реальное, синеглазое совершенство, стоял, прижимая ее к себе, после того как собственноручно снял с ее ног оба ботинка.
— Тань, нет, это — не слишком, — Егор чуть улыбнулся, — ей-богу, не глупи. Я же с врачом консультировался. Мне все подробно расписывали, как с тобой обращаться в домашних условиях.
— И кормить с рук будешь? — с легкой иронией поинтересовалась Танька.
— Ну, если ты сама будешь отказываться есть — да, буду, — Егор фыркнул, — пристегну наручниками к стулу и накормлю.
Вообще, он сказал это слегка вкрадчиво, настолько, что Таньке даже наперекор отвратному самочувствию захотелось один раз взять и поотказываться от еды… чтобы он ее покормил, да.
Некая часть Таньки хотела побрыкаться, поспорить, отстоять какую-то дистанцию. Другая же — другая же устала. Она же прибалдела от этого момента, он был такой трепетный… Аж мир замер, а Танька забыла, как ей дышать, на пару мгновений. Так Егор точно не относился ни к какой из своих студенток. Он выделял ее. Боже, как это было… Как это было охренительно. Практически волшебно — если бы материалистка Танька все еще верила в волшебство, она бы сказала именно так.
— Люблю тебя, Васнецов, — снова роняя ему голову на плечо, тихонько пробормотала она, потому что держать это в себе уже было невыносимо, — ты даже не представляешь, насколько.
— Ох, Таня, — Егор вздохнул, прижал ее к себе плотнее, — посмотрим, как ты запоешь через неделю. Ты будешь ждать своей выписки, как амнистии.
— Я буду ее бояться, — Танька чудом не засмеялась — за неделю с сотрясением она усвоила, как болезненно это делать.
— Дурочка, — Егор невесомо коснулся губами ее виска, — знала бы ты, как я за тебя боялся, дурочка ты моя.
Он был такой непривычный, будто выпустил из внутреннего панциря некую толику собственных чувств, и, боясь спугнуть этот странный, такой волнующий, такой потрясающий момент, Танька так, не шевелясь ни единой мышцей, простояла бы и час, наверное. Вопреки даже подкатывающему головокружению. Вот только Егор опомнился довольно быстро. Отстранился, скользнул по Танькиному лицу внимательным взглядом.
— Давай-ка уже в постель, солнышко, — заметил он, — лежачий режим у тебя до конца недели минимум.
Сговор
— Ну что, договорились?
Андрей смотрел на Егора как на обкуренного.
— Слушай, вот разъясни, нахрена этот весь геморрой, если я просто могу поставить ей зачет — как мы ставим беременным дурындам?
Егор скривился. Это был бы легкий вариант, да, не пришлось бы организовывать Андрею всего этого головняка.
— Слушай, честно тебе скажу, Локалову в принципе заклинило на том, чтобы получать свои отметки «по-честному», а с этим сотрясение она в принципе очень дерганая.
— Да уж, я помню прошлогодний скандал, — Андрей поморщился.
Данный разговор происходил уже в деканате, свидетелем переговоров выступала Ардова, да секретарша Ира. Лица Оксаны Егор не видел — стоял к ней спиной, но мог себе представить, как она угорала, пряча в ладонях лицо. Зато было видно Иру, которая, заслушавшись разговором декана и Смычкова, уже даже от бумаг оторвалась и от любопытства покусывала найденную на столе ручку. Да, вот прям завтра Егора и натянут — завтра вообще весь профессорат охренеет и будет гудеть, как улей. Сенсация века, блин, Васнецов съехался со студенткой. Егор уже мысленно триста тридцать три раза отрепетировал фразу «Мы — взрослые люди, это наше дело» и даже дал себе честное слово, что всем возмущенным средний палец будет показывать только мысленно. Жаль ректору придется выдать куда менее хамский вариант ответа. Но, к вопросу переговоров…
— Ты не волнуйся, она тоже помнит, — фыркнул Егор, — и жутко трепещет. Я вчера ей лекции вслух читал, потому что читать сама она еще не может.
Андрей прикрыл глаза, кажется, с трудом подавил в себе ухмылку.
— Ну и как оно? На пути совращения малолетних? — тихо спросил Смычков, а из его горла рвался смех. Егор уже ему сказал про Татьяну и свои с ней отношения, и Андрей это явно еще не до конца переварил.
— В монастырь собираюсь по четыре раза за ночь, — Егор сощурился, — после каждого оргазма. Так мы договорились?
— Поехали, — Андрей качнул головой, — полюбуюсь на трепещущую Локалову. Почувствую себя отомщенным.
Вообще, вопреки страхам Татьяны — Андрей Смычков не был даже женоненавистником, и не был ни к кому предвзят, кроме идиотов. Просто в прошлом году его решение задачи не сошлось с Татьяниным, и они сцепились так, что дошло до деканата. Татьяна ни в коем случае не соглашалась на четверку, а Андрей, у которого задачи были проверены тремя годами практических экзаменов, не мог допустить и мысли о своей ошибке. Хотя объективно — он потом позже вспомнил, что именно эту задачу верно не решал никто. Просто обычно контингент попадался… Не боевой. У Локаловой же от озвученной в ее адрес оценки «хорошо» на голове волосы чудом дыбом не вставали — за саму себя она вечно чуть ли не до крови билась. Это был единственный случай, когда Егор видел Смычкова в деканате, пьющим валерьянку. Так-то он был совершенно невозмутимый.