Штык ярости. Индийский поход. Том 2
Шрифт:
Я успел вовремя отступить, а когда конь унес по инерции врага дальше, подбежал к противнику и ударил штыком в бок. Лезвие погрузилось в тело наполовину, а потом уперлось во что-то твердое, наверное, ребро. Я вытащил штык, а всадник застонал и грузно свалился из седла.
Оглядевшись, я увидел, что наш отряд успешно отбил нападение снаружи. Казаки добили тех всадников, что прорвались внутрь наших позиций. Юра как раз ранил своего противника быстрым ударом по ноге, а затем по шее, сумев пробиться сквозь доспехи. После этого он сплясал победный танец, размахивая окровавленными саблями.
– Ну что сказать, молодец, – раздался звучный голос Серовского за моей спиной.
Я обернулся, считая, что это он обо мне, но есаул с удовольствием смотрел на Юру и гладил себя по кончикам усов. Потом перевел взгляд на меня, скривился дернул себя за ус и буркнул:
– Вы тоже кое-что умеете, лекарь, не только порошки толочь и клистирную трубку ставить.
Вот и вся похвала. Ладно, мне не привыкать, хорошо, хоть освободили да ружье в руки дали. Я по привычке начал перезаряжать штуцер, поглядывая через окопы и завалы на толпы врагов, отхлынувшие назад за пределы попадания снарядов «единорога».
Все пространство вокруг наших оборонительных линий усеяли трупы врагов и лошадей. От жары они быстро вздувались, источая тошнотворный смрад.
Я поглядел на солнце и обнаружил, что уже почти полдень. Жара, как обычно, стояла невыносимая, в небе ни облачка. Я облизнул сухие губы и пошел спросить воды у урядника, заведующего хозяйством.
Когда я его нашел, то спросил заодно и обед. Он вручил мне сухари и остатки овощной похлебки. Затем кивнул на пруд:
– Вода вон там. Другой нет.
Я быстро проглотил то, что дали и подошел к пруду. В обычное время я бы даже и не подумал пить отсюда, но сейчас выбора не осталось.
Другие солдаты то и дело подходили к воде и хлебали ее пригоршнями. Да, если нас не прикончат враги, то дизентерия точно доконает.
Я наклонился и посмотрел на воду, темную от ила и взбаламученной грязи. Насколько я помню, во время прорыва в наши позиции сюда свалились несколько солдат и противников. Это воспоминание не прибавило мне бодрости.
Я снял с головы тряпку и накрыл ею кружку, затем зачерпнул воды через импровизированный фильтр. Я знал, что против микробов эта предосторожность не спасет, но хоть давала иллюзию очистки воды.
Набрав воду, я заглянул в кружку, снова облизнул пересохшие губы и наплевав на меры безопасности и гигиену, выпил всю воду залпом. Затем зачерпнул еще и снова выпил. Ладно, авось пронесет, что еще делать в эпоху, когда не придумали активированный уголь и хлорку?
– Эй, лекарь, ты долго еще будешь брюхо набивать? – крикнул кто-то издали. – Нужна помощь раненым.
Эх, нет мне покоя. Я встал и пошел перевязывать раненых. Надо признать, что в этот раз появилось гораздо больше раненых, чем за все предыдущие атаки. В основном все пострадали из-за стрел, но были и пулевые ранения. Убитыми мы потеряли пять человек, Серовский выделил десяток человек на рытье могил.
У меня все послеобеденное время ушло на обработку ран и перевязки. Мне помогал молодой казак Аким Чернов, статный, чернобровый и черноусый, под стать своей фамилии.
Я вымотался до предела и не сразу заметил, что в нашем укрепленном лагере наступила тишина. Когда я обратил на это внимание, то увидел, что все смотрят на троих всадников, скачущих к нам от неприятельского стана. Тот, что посередине, размахивал белой тряпкой.
– Никак, переговорщиков выслали? – спросил Аким, держа в руках чан с водою для обработки ран.
– Чего это они? – спросил я, закончил перевязывать последнего раненого и пошел узнать, в чем дело.
Четверо командиров, согласившись на переговоры, вышли в зазоры между повозками и переломанными ящиками, и встали в десяти шагах перед нашей оборонительной линией. Возле есаула находились двое урядников и Юра. Они так напряженно всматривались в приближающихся парламентеров, что не заметили моего появления.
Вскоре всадники подскакали ближе. Посередине сидел смуглый бородатый воин в позолоченной кольчуге, порванной, впрочем, в нескольких местах на груди и боку. Взгляд его глубоких пронзительных глаз, казалось, проникал глубоко в мозг. Шею его прикрывал пышный воздушно-светлый платок, переходивший на голову и служивший головным убором. Двое других по обе стороны были без кольчуг, поверх темно-коричневых халатов напялили погнутые панцири. От копыт поднялись клубы пыли.
– А как мы будем с ними разговаривать? – спросил один из урядников. – Кто-нибудь знает их язык? Или мы будем общаться жестами?
Но проблема быстро решилась с самого начала, потому что воин слева заговорил на ломаном русском:
– Эй, привьет, северный гостья. Ты чего хочьешь?
– Однако, язык все равно остался трудной задачей, – вполголоса заметил Юра.
Есаул же громко ответил:
– Это ты чего от нас хочешь? И кто вы такие, вообще?
Пришельцы тихо посовещались между собой и толмач крикнул:
– Мы тье, кто давно владеет этой землей. Мы родился здьесь и умирает здесь. А ты зачем сюда пришла?
– Ишь ты, так ничего толком и не ответил, – сказал Серовский и покачал головой. – Чего они тянут, время выжидают?
– Это, наверное, переодетые кокандцы, – заговорщицки шепнул урядник. – Видите, как они стараются избежать раскрытия своей тайны?
Я к тому времени уже разглядел знаки полумесяца и звездочки на пряжке ремня одного из посланцев. Точно такую же я видел в Туркестане, когда на меня напали Иваныч и трое местных жителей. Как раз на одном из тех аборигенов я и видел уже ремень с таким же знаком.
– Нет, это не кокандцы, – громко заметил я и все обернулись на мой голос. – Это ташкентцы.
– Ты что здесь делаешь? – зашипел урядник помоложе и даже потянулся за саблей.
– Ваш хан – это Юнус-Ходжа? – не обращая на него внимания, спросил я у представителей врага. – Лучше скажите сразу, мы ведь все равно узнаем.
Мои слова заставили переговорщиков тревожно совещаться минут пять. Урядники злобно поглядывали на меня, но есаул молчал и ждал. Юра поглаживал рукояти сабель и тоже помалкивал. Я ждал исхода импровизированного совещания вражеских парламентеров. Интересно, кто они по званию? Перед нами, скорее всего, были высокопоставленные командиры из армии хана. Сам полководец, наверное, прохлаждался сейчас в шатре в версте отсюда и ждал, какие вести ему принесут верные слуги.