Шулер
Шрифт:
Секунды спустя я выскользнула через приоткрытую раздвижную дверь из стекла, выйдя на балкон нашей каюты. Пальчики на ногах поджались, встретившись с ледяной палубой. Стиснув перила, я посмотрела на бело-тёмное бурление океана, затем позволила взгляду подняться выше.
Звезды встречались с горизонтом горсткой булавочных уколов, обрисовывая изогнутую чёрную чашу.
Я моргнула, проследив полосу Млечного Пути и прислушиваясь к тихой музыке с других палуб. Когда я легонько потянулась своим зрением видящей, я увидела корабль из Барьера. Оттуда я мельком замечала бары, казино, джакузи, рестораны, танцевальный
Мне не было дела ни до чего из этого.
Мой взгляд переместился на несколько балконов выше, где у крашеного поручня стояла гибкая фигура. Я мельком заметила характерные скулы Чандрэ, обрамлённые тонкими черными косичками. Она стояла неестественно неподвижно. Это не неподвижность живого существа. Это неподвижность валуна или припаркованной машины.
Тёплые пальцы коснулись моего голого плеча, и я резко вздрогнула.
Я повернулась и расслабилась, увидев лицо Ревика.
Я видела, как его взгляд проследил за моим до прилегающего балкона. Он смотрел на другую видящую, и я на мгновение задалась вопросом, не переговаривались ли они.
Затем я вспомнила Кэт и задалась уже другим вопросом.
Его бледные глаза дрогнули, вернувшись к моим.
После паузы его ладонь на моем плече потеплела. Его пальцы легонько пробежались вниз по моей руке, затем переплелись с моими пальцами.
– Что ты делаешь?
– тихо спросил он.
Я задрожала, посмотрев на наши соединённые руки.
Подумав над его вопросом, я показала вверх. Его взгляд проследил за моим, и я увидела, что выражение его лица сделалось менее жёстким, когда он заметил россыпь звёзд. Он продолжал стоять там, не шевелясь. Когда поднялся ветер, я почувствовала, как Ревик изменил положение своего, чтобы получше заслонить меня.
Что-то в теплоте его близости заставило эмоции вновь нахлынуть без предупреждения. Я чувствовала, как в моем сердце опять зарождается то бьющее, ударяющее ощущение, от которого я проснулась. Оно смешивалось с безмолвным образом разлагающегося глаза, смотрящего через слипшиеся тёмные волосы, которые мне нравилось дёргать своими пальцами.
Ревик обнял меня.
– Тебе нужно поплакать, - сказал он.
– Почему ты не плачешь?
У меня не было ответа.
– Ты хочешь, чтобы здесь был кто-то другой? Женщина?
Я покачала головой.
– Нет. Я хочу, чтобы здесь был ты.
Последовало молчание. Я почувствовала, что краснею от своей необдуманной честности; я также почувствовала, что мои слова в какой-то мере тронули Ревика. Я чувствовала, что он пытается это подавить, хоть и его руки крепче обхватили меня.
Все ещё раздумывая, я вздохнула.
– Но я хочу попросить об услуге. Ты можешь сказать «нет».
Когда он отстранился, я всмотрелась в его лицо. Увидев там напряжённое выражение, я невесело улыбнулась.
Чтобы пробудить его паранойю, требовалось совсем немного - это я тоже выучила.
– Отслеживание, - пояснила я.
– Постановка щитов. Мне невыносимо быть такой беспомощной. И мне нужно чем-то заняться. Я по-настоящему сойду с ума, если проведу ещё хоть один день в постели.
Я почувствовала, что он думает. В его свете зародился интерес. Искренний интерес.
– Завтра?
– спросил он.
Я с облегчением кивнула. Снова прислонившись к нему, я ощутила его реакцию. Я притворилась, что не замечаю - как делала это всякий раз, когда это случалось, когда он напрягался, пока это чувство не угасало в нас обоих. Я знала, что пользуюсь ситуацией, делаю вещи между нами слишком размытыми. Я задавалась вопросом, согласился бы он на секс, если бы я попросила, лишь бы отвлечься от этого.
Я почувствовала, как он задерживает дыхание.
– Ты этого хочешь?
– тихо спросил Ревик.
Эти слова вибрировали в его груди у моего уха, но я слышала все. Я продолжала притворяться, что не слышу.
– Нет, - сказала я ему вместо этого.
Однако я хотела. Я практически уверена, что он это знал.
Но я не собиралась позволять ему заходить так далеко в попытках починить меня.
Я ощутила его колебание, словно он все это слышал.
Я чувствовала в нем противоречие, нерешительность, попытки решить, стоит ли сказать больше. Но его облегчение было буквально осязаемым. Настолько осязаемым, что я почувствовала себя только хуже.
Я позволила проявиться своему смущению, зная, что он тоже это почувствует.
Что бы я себе ни говорила, я ничего не могла с этим поделать. Гордость становилась бессмысленной, когда все могли прочесть твои мысли; тебе оставалось или принять тот факт, что ты окажешься жалкой сотнями неожиданных и неведомых способов, или сойти с ума.
Он слегка отстранился из нашего объятия, затем скользнул своим светом в мой, словно компенсируя, сливаясь со мной до тех пор, пока я не смогла пошевелиться. Я потерялась там, словно блуждая в обширном пространстве без стен и углов. В этом не было никакой сексуальности, одно лишь тепло и свет - словно при погружении в парную воду. Ревик расслабился ещё сильнее, побуждая меня погрузиться глубже.
Я вновь начала реагировать на него в сексуальном плане, но сумела приглушить это. Тот факт, что я не ощущала от него ничего, кроме спокойствия, только помогал этому.
Позднее я вспомнила облака. Гигантские облака света.
Есть долина меж высоких гор, красно-золотая расселина. Она выходит к золотому океану, вечному рассвету, который покрывает перекатывающиеся волны бриллиантами.
В этом месте я никогда не одинока.
Мои друзья окружают меня, и вода лаской стирает каждую тревогу из моего разума. Моя мать плывёт в этом океане света, такая открытая, какой я едва её помню. Она смеётся так, как смеялась при жизни отца, посылает в мою сторону всплески брызг. Её тёмные глаза светятся мягким спокойствием, какого в них никогда не было, когда...
Я отдёрнулась, рухнув обратно в своё тело.
Меня поприветствовал звук носа корабля, рассекавшего воду, а также движение его дыхания под моей щекой, крепко прижимавшейся к его груди.
Ревик дышал тяжело, я чувствовала, как он борется за сохранение контроля. Не отодвигаясь от него, я повернула голову, чтобы посмотреть на океан.
Здесь вода тянется лишь в чёрную пустоту и холод.
Затем, из ниоткуда, доносятся его слова.
– Элли, - его голос раздаётся низким рокотом у моего уха.
– Элли, я соврал тебе. Я помню своих родителей. Я помню, когда они умерли.