Шумеры

Сурская Людмила

— Людмила Александровна, поторопитесь. Мы вас ждём на выходе. Вы меня слышите?

— Да, да. Мне нужно пятнадцать минут…,- носилась она, по номеру хватаясь за вещи и косметику. «Что за человек, даже не предупредил», — сетовала она на противного генерального.

Внизу, у выхода сразу же получила выговор. Юрист и директор по внешэкономдеятельности вежливо отошли в сторонку, давая ей возможность краснеть и опустив глаза в носки своих туфель рассматривать там изъяны. Она была намного ниже его, и его голос гремел где-то там, вверху, над ней, безжалостно вбивая её, как гвоздь в эту чужую землю. «Орёт, как хозяин на свою собственность. Хорошо хоть люди языка не понимают, а наши сами такие же обезьяны… Чудовище!»

— Что за беспечность Людмила Александровна и тянучка со временем. Мы из-за вас потеряли двадцать минут. Кому нужны тут ваши марафеты. Я не с затылком вашим разговариваю…

Люда подняла на этого зануду глаза полные злости и слёз, но, встретившись с его наглыми кошачьими, отвернулась. «Этого, паразита пушкой не прошибёшь. На зуденье потратил больше нежели я на косметику. Чтоб я ещё соблазнилась с ним

куда поехать, — дудки». Она так и не поняла, зачем здесь им нужна. Язык они знали все трое получше её. «Притащили за сто вёрст киселя хлебать». — Со скучающим видом посматривая на них, чуть не зевнула. Она, правда, старалась не терять нить переговоров, но присутствие своё явно считала лишним и бестолковым. «Ну и пусть, хоть что-то из этого многогранного мира на дурняка посмотрю», — отогнала она ползающие по голове честные мысли. Словно услышав её иждивенческий настрой, ей дали бегом задание и отправили в соседнюю комнату дозваниваться до офиса в Москве, выяснять и обговаривать кое-какие вопросы. «Правду говорят, что рогатого лучше не поминать. Хотела работы, мигом получила». Провозившись с делами до вечера, отправились на ужин в семейный ресторан. Люда сразу же отказалась от такой дорогой перспективы, собираясь сэкономить и обойтись фруктами и какой-нибудь недорогой, пустяшной ерундой. Но генеральный не слушая её рассуждений, пхнул в машину. Естественно, взяли блюдо из кролика «фенека» в вине — национальное блюдо, полагается пробовать. Люда сразу, причём удачно, отговорилась от такого удовольствия, предпочитая рыбу «лампуки пай» и пирог с лампукой (рыбой, напоминающей по вкусу тунца). От вина попробовала отказаться, но все трое дружно принялись уговаривать попробовать, и она сдалась, дав согласия на бокал. Мальтийские вина действительно оказались восхитительны. Просто получать только от еды удовольствие не получилось. Так хотелось покрутить головой, осмотреться. Её внимание привлекли маленькие дворики мальтийцев — они сплошь утопают в цветах! Белые, розовые олеандры, цветущие, по словам с удовольствием рассказывающих хозяев, круглый год, кактусы и множество всевозможных вьющихся и ползущих растений. Цветы свисают с крыш и балконов, заплетают стены. Люда не столько смотрела в тарелку, сколько старалась по сторонам этого летнего ресторанчика. «Надо же, как красиво, а что мешает у нас расставить во всех углах кадки и горшки с цветами, и растениями, подвесить кашпо. Это ж такая красотища, что глаз не оторвать!»

— Ешьте, посмотреть ещё успеете. Здесь можно бродить до ночи, удивляясь, — посоветовал ей юрист. Симпатичный дядечка лет сорока пяти. Который по тому, какие взгляды он на неё бросал, не прочь был составить ей компанию.

— Сюда, наверное, хорошо приезжать в медовый месяц, сказочное место. — Заметила она.

— Вполне разделяю ваше предположение. Хотите, я составлю вам компанию на прогулку?

«Так и есть. Значит, ошибки нет». Люда посмотрела на генерального ожидая его реакции. Но тот, продолжая ковыряться в своей тарелке вилкой и ножом и с аппетитом жевать, наверное, понравившегося «фенека», даже не обратил на их разговор никакого внимания.

— Спасибо, но я люблю гулять одна. Вдвоём или компанией получить удовольствие от просмотренного невозможно. — Посчитала нужным отговориться она. Извините, если вам больше в моём присутствие нет необходимости, то я б хотела вернуться в номер. Переоденусь и пойду, погуляю. Сколько я должна за обед? Как мне рассчитаться?

«Гуляй», — махнул ей генеральный.

— Нет, это неправильно, я так не могу, — упёрлась она.

— Людмила Александровна, если директор приказывает, привыкайте выполнять, а не оспаривать. Идите себе, отдыхайте. — Прицыкнул на неё и директор по внешнеэкономсвязям, явно подгоняя.

Поднявшегося всё же за ней юриста, одёрнул генеральный:

— А вы куда, мы пока не закругляемся.

17

Она, не став им мешать и ещё лезть в мужскую компанию со спором, вернулась в отель переоделась попроще, посвободнее для прогулки и вышла на улицу. Ноги сами принесли к старой не раз перестроенной на все лады постройке. По тому, как во всём теле почувствовалась слабость… Поняла, сейчас начнётся. Тело ухватило перестройку. Колени дрожали. Ступни отказывались стоять. Привалившись спиной к стене, закрыла глаза… По узким, совсем не таким, как сейчас улочкам, шли рыцари-крестоносцы в белых плащах с восьмиконечным красным крестом, по бокам бежали скрытые широкими капюшонами слуги с горящими факелами. «Совет»- поняла Лю. «Город, укреплённый двумя рядами оборонительных стен отбиваясь, держится, борется и не сдаётся. Рыцари умеют воевать». Она прошла следом и видела, как от совета, после обсуждения и голосования, ушли с Магистром восемь человек. Скользнув под крылом Ангела за ними, она шла, стараясь не отстать по узким каменным коридорам, ведущим всё глубже и дальше в горы. Ей было непонятно в чём они пробиты. Она последовала за ними и, только подлетев совсем близко, обнаружила, что скала, казавшаяся доселе монолитной, имеет узкий извилистый проход. На стенах, коптя потолок, горели редкие факелы. Рыцари стремительно продвигались вперёд, а за ними парусили и хлопали за спинами белые плащи. «Значит, откуда-то идёт поток воздуха». Коридор привёл в залу освещённую множеством факелов. В прыгающем свете люди стояли неподвижно, а тени их припадочно бились на каменных стенах. Тревожное пламя факелов словно заревом беды полыхало на высоком потолке. Магистр воткнул свой факел в отверстие в стене и растёр затёкшие руки. Все насторожённо ждали. Он подошёл к стоящему на каменном полу сундуку и сделал им знак приблизиться. Она видела, как восемь факелов свелись над Магистром, раздающим им карту пути к тайнику. Конец пути, куда они должны будут доставить свою долю. Каждый, получив предназначенную

ему часть карты и свой груз, вышел одному ему известным путём, к своей лодке. И их долгие непростые дорожки нигде не пересекутся. Магистр сев на опустевший сундук принялся молиться. Он верил, что там, в древних пещерах хранительницах тайн шумеров, оно будет в безопасности и послужит на развитие, и победы ордена. «Эти восемь, поднимут новые крылья с красной отметиной. Мальте хватит оставшегося золота для процветания. Карта разделена на восемь частей. А здесь выпадет знать о месте и дороге ведущей в пещеру только одному. Всё зашифровано в картине, которая будет висеть у всех на виду, но никто никогда, кроме посвященных, не догадается об этом». Лю видела, как магистр, вынув факел, схватившись за сердце, упал на сундук, как пламя факела лизнуло одежды потом сухое старое дерево сундука. Она метнулась спасать, но Ангел, выхватив её, из объятой пламенем пещеры вынес наружу. Очнулась на каменистом берегу у плескающихся волн. Невдалеке бултыхались на волнах скопища яхт, лодок и катеров, причаленных к узким дощатым пирсам. Долго лежала, смотря в темнеющее небо. У сумерек нет цвета. Они всё равняют и лишают оттенков и красоты. «Отдышалась и надо возвращаться в отель. Ой, ё, ёй. Меньше надо толкать нос в чужие тайны, а то прищемят. Зачем мне те рыцари, а, что, если не случайно ноги принесли сюда и один из посланцев Эдикан? Давший обед безбрачия и посвятивший себя делу ордена? А может быть, один из них отправился в Россию?» У входа в отель ей встретился беседовавший с привлекательной женщиной, весьма раскрепощённый генеральный. «Кажется по говору американка», — отметила, стараясь проскользнуть незамеченной им, Люда. Утром поднялась сама в самую рань стараясь не получать замечания. В упакованном виде ждала команды. Выскочила по первому же стуку в дверь. Но её настрой не был замечен. Генеральный просто не видел её в упор. «Наверное, хорошее настроение и ему не нужна тряпичная кукла для битья», — решила она. К тому же работали только до обеда. В субботний день в городе праздник. С наступлением сумерек всё вокруг расцвело огнями, поперёк улиц затрепетали на ветру разноцветные флаги и гирлянды. «Надо же, у нас бы неделю провозились». Особенно ярко украшена церковь и площадь перед ней. Праздник начинается со службы в храме, а затем народ высыпает на улицы. Нарядная с детьми толпа сопровождает парад оркестров. Кругом взлетали в небо море разноцветных фейерверков. Грохот стоял такой, что Люда заткнула уши и резко повернувшись, собралась вернуться в отель и, влетев в шедшего за ней человека, вышибла у него из рук баночку с водой.

— Что за чёрт, — выругался он голосом генерального, убирая её руки от ушей. — Вы когда смотреть научитесь? Ещё и уши закрыла.

— Что? — прикинулась она оглушённой взрывами, надеясь, что неприятность пронесётся, не задев, мимо.

Взяв её за руку, он нырнул в первый же поворот, протащил её сквозь арку, ведущую в чудный, утопающий в цветах камерный дворик. О-о! — она не смогла сдержаться; зрелище было сказочно красивым. Вымощенная плоским булыжником площадка упиралась в пышные кусты, цветущие огромными шапками розовых цветов. Фасад дома был украшен разными каменными фигурками и загогульками. Выглядело это всё очаровательно. Правда, окна очень малы. Она подумала, что они наверняка пропускают мало света и в помещении сумрачно. Пока она всё это рассматривала он, в недовольстве притянул её к себе. Они стояли тяжело дыша друг против друга. Вдруг ей показалась знакомой его туалетная вода и она, забывшись, непроизвольно, попробовала обнюхать его.

— С ума спрыгнуть, — отстранил он её от себя, — ты… вы чего меня нюхаете? Я на цветок мало похож.

Он усмехался, но безусловно смущённо. Перейдя черту, Люда принялась оправдываться:

— Извините. Мне показалось. Но здесь стоит такой цветочный дурман, что ничего не разобрать. Вы чего-то от меня хотели?

— Я? А это не вы меня опять чуть не свалили? Валяться на мостовой чужой страны, мадам, это уже ни в какие ворота.

От обиды она закусила губу.

— Я нечаянно. Разрешите мне уйти, я хочу отдохнуть, а попозже за полночь главный фейерверк посмотреть. Говорят потрясающее зрелище.

Он моментально остыл и откашлявшись озадачил её.

— У меня другое предложение, пойти погулять по набережной, посидеть на камне, оттуда и посмотреть зрелище. Фейерверки надо лицезреть издалека, а не над головой. Безопасно и вид совершенно другой.

Люде не хотелось никуда идти, тем более с ним, но отказать генеральному после того, как она, въехав в него, опять чуть не сломала ему руку, не рискнула. Покаянно и покорно, соглашаясь, кивнула. Выйдя на гудящую огнями и людьми улицу, где все на всех натыкались и толкали, он вдруг ни с того, ни с сего, обнял её за плечи. Людка от неожиданности поздно отреагировала на такой дружеский жест, отпрыгнув.

— Я, пожалуй, никуда с вами не пойду, — встала она, как вкопанная.

— С чего такой разворот? — удивился он.

— Я не люблю когда меня лапают.

— Барышня, блин, ты мне на фиг не нужна, просто пожалел, что зашибут. Народ под полночь совсем одурел. С твоим росточком затопчут, от мостовой не отскребёшь.

— Не затопчут, я возвращаюсь.

— Ну, что ты такая дикая не девочка же малолетняя. Родина далеко. Мы на этом празднике можем просто быть друзьями. Давай руку, идём. Грех в такой вечер сидеть в отеле. — И не спрашивая разрешения, он, поймав её пальцы, заторопился, тяня Люду к набережной.

Освещённое ярким серпом море было тихим. Лунная дорожка лежала на нем, лениво поигрывая радугой голубых и жёлтых осколков. Иногда дорожка оживала, это когда взлетали в небо цветные ракеты или, когда на луну с размаха набегали облака. «Всё в этом мире живёт, шевелится, и так будет вечно». — Вздохнула она и отвернулась.

Они сели спинами на один камень.

— Почему спиной к морю? Посмотри, как красиво купаются в воде береговые огни, — обратился он вдруг к ней опять на ты.

— Не люблю.