Шумиха! Катящиеся бутлеги
Шрифт:
Отец умер почти сразу после рождения Фиро. От туберкулеза.
А незадолго до своего десятилетия он потерял мать.
Тоже от туберкулеза. Она умерла совсем одна, все сторонились ее из-за болезни.
Следующие несколько лет он просто выживал, как получалось. Задуматься о моральности или аморальности собственных поступков не было возможности. Шатаясь из одного района Нью-Йорка в другой, он однажды попытался стянуть кошелек у «примо вото» этой организации Ягурумы. Но в момент, когда он протянул руку к карману старого азиата, у Фиро вдруг все перевернулось перед глазами. После этого он бесчисленные сотни раз испытывал на себе приемы Ягурумы, но тот самый первый бросок навсегда
Так началось его знакомство с кланом Мартиджо. Для него его члены, они же постоянные посетители этого «Альвеаре», стали настоящей семьей.
Он не думал, что «нашел свое место в жизни» или о других пафосных вещах.
Фиро просто их любил.
Ему этого было достаточно.
— Да. Если убитый будет членом нашей семьи, я клянусь всадить за него нож в грудь родного отца.
— Ясно… Послушай-ка меня, Фиро. Твоя дальнейшая жизнь будет напоминать… спираль… да, гигантскую спиральную лестницу…
Вопросы закончились. Тон голоса дона смягчился, точно он уговаривал родного ребенка.
— Ставший частью нашего мира обречет себя лишь на один путь — вниз и только вниз. Случается, что кто-то теряет опору и скатывается по этой лестнице головой вперед, кто-то — срывается в центральный проем. А если кто захочет спрыгнуть сам и в объятиях славы красиво спуститься на парашюте, обязательно найдется тот, кто без колебаний перережет ему стропы. Мы — не более чем мушки, ползущие вниз по этой лестнице. Навстречу смерти. Какой она будет — смерть от падения с высоты, смерть от изнеможения после долгого спуска, долгожданный вечный сон после достижения цели — не важно. Смерть для всех в мире едина, но большинство людей… скажем так, к концу жизни все-таки оказываются где-то высоко, рядом с Раем, уж не знаю, существует он или нет. Но для нас путь наверх заказан в принципе. Капоне вон пытается… но в итоге его тоже ждет грандиозное падение, пусть и под овации. Проводят, как президентский катафалк, под слезы и крики… Но все равно его путь закончится внизу.
Он недолго помолчал. Затем, с шумом вздохнув полной грудью, продолжил.
— Такие яркие личности, как Капоне… они на виду даже у обычных людей, живущих вне этой спиральной лестницы. Тогда как жизни большинства из нас проходят для них незамеченными. Так, ползет кто-то по ступенькам к земле, а кто это, зачем ползет — они не знают и не хотят знать.
Морса широко открыл глаза и устремил на Фиро внимательный взгляд.
— Фиро Проченцо. Спрашиваю тебя еще раз. Ты еще можешь повернуть назад. Какие бы грехи за тобой ни водились, пока ты не совершил ничего из того, что отрезало бы тебе путь наверх. Пусть первые годы независимости дадутся несладко, но затем все обязательно наладится. Если же ты присоединишься к нам, обратного хода не будет. До этого приказывали тебе, но, став каморристом, ты перейдешь на сторону тех, кто отдает приказы. Закрутишь винтик… пусть совсем маленький, но действующий винтик механизма всего преступного сообщества. Отказаться ты уже не сможешь. Как и повернуть назад. Попытаешься — и тебя утянут за собой другие, сорвавшиеся с лестницы, скинут в проем навстречу смерти. Лично я считаю, что ты отлично справишься и в качестве законопослушного гражданина. Твои способности это позволяют. Фиро Проченцо. Ты все равно хочешь шагнуть на эту лестницу?
На этом монолог Морсы оборвался, и зал вновь погрузился в молчание.
Огонь в лампе сильно колыхнулся.
Сложно представить, какой смелости стоили Фиро его следующие слова, заключавшие в себе ответ Морсе.
— Да. Я готов.
Стоило ему это договорить, и по его спине градом заструился холодный пот, из сжатых кулаков
— Ясно… В таком случае, докажи свою готовность.
Фиро сделал шаг вперед.
Достал нож… и воткнул его в столешницу. Добавив новую зазубрину к десятку с лишним таких же, оставшихся после предыдущих Церемоний.
Чуть дальше ножа лежал пистолет. Фиро взял его и прицелился в Морсу. Затем прижал дуло к груди, против сердца.
Не выпуская из руки пистолета, он зашагал за спинами окружавших стол мужчин. Все они пристально за ним наблюдали.
Описав полукруг и остановившись рядом с Морсой, Фиро медленно опустился на колени и с почтением протянул пистолет своему господину.
Дон так же молча его взял и поднял руку, давая знак секретарю Ронни.
Ронни кивнул и отошел к шкафу в углу зала. Вернулся он с двумя бутылками и одним бокалом.
В одной бутылке было вино, в другой плескался яд.
Морса налил в бокал вино примерно до половины и добавил до краев яда.
И, все так же не произнеся ни слова, протянул его Фиро.
Фиро без тени колебаний взял бокал и медленно поднес его ко рту.
Тускло поблескивающий стеклянный край коснулся губ юноши.
В ту же секунду Морса выхватил из руки Фиро бокал и швырнул на пол. Вокруг их ног разлетелись алые капли и стеклянные осколки.
Этим поступком Фиро доказал свою преданность и смелость. Оставив нож, он продемонстрировал готовность действовать, не полагаясь на оружие. Указав пистолетом сначала на Морсу, а затем на себя, он как бы говорил: «Я скорее предпочту смерть, чем выстрелю в дона», — а поднеся к губам яд: «Прикажи дон — и я готов умереть». Церемония повышения во всех ячейках каморры своя и ее части могут отличаться или нести разный смысл. Так и в клане Мартиджо существовал еще один, последний ритуал.
— Босс… Я прошу вас проверить меня в деле, — попросил Фиро.
Морса молча кивнул.
— Ягурума, будешь свидетелем. Майза, проверь Фиро, — приказал он.
Сбоку от стола было небольшое свободное пространство. Фиро и двое из руководства ушли туда. Ронни вынес им три ножа. Фиро вернули тот, что он воткнул в стол.
Два других секретарь отдал своим коллегам.
Фиро и Майзе предстояло сразиться.
Одно из отличий каморры от мафии заключалось в том, что мафия предпочитала пистолеты, тогда как среди каморристов статус зависел от умения орудовать ножом. Именно им завоевывалось уважение товарищей.
Другими словами, для каморриста владение ножом было обязательным условием.
Поэтому в большинстве ячеек каморры, как в Неаполе, так и в Нью-Йорке, было принято проверять боевые навыки новых членов, хотя смысл данной части Церемонии мог разниться в зависимости от конкретной «семьи».
Бой заканчивался, когда один из участников оказывался ранен в руку. Если бы Фиро проиграл, ему бы предстоял еще один раунд с другим членом руководства. В случае трех поражений подряд его бы отправили потренироваться и попытаться вновь через несколько дней. Разумеется, ни о каком повышении до окончания Церемонии не могло идти и речи.
— У вас нет друг к другу никаких претензий? Если один из вас всадит нож в грудь оппонента, я в ту же секунду лично его убью, вам все ясно? — флегматично спросил Ягурума. Он хоть и родился в Японии, но уже больше тридцати лет жил в этой стране и говорил без малейшего акцента.
Фиро и Майза сняли пиджаки и повесили их на спинки ближайших стульев. Белые рубашки яркими пятнами выделялись на фоне темного помещения.
— Рубашки снимать не будете? Я понимаю, холодно, но ведь порвется, да еще кровью запачкается? Ну, как знаете. Итак… приступим.