Шурави, или Моя война
Шрифт:
– Как машинка? – поинтересовался у него Марченко.
– Машинка – что надо, – ответил Абрамов, оборачиваясь в сторону командира, – главное, чтоб не подвела в бою.
Марченко присел рядом с ним и, достав из кобуры пистолет Стечкина, быстро разобрал его. Он взял в руки шомпол и, намотав на него ветошь, приступил к чистке пистолета.
– Командир, вы там были с ребятами? – спросил Виктор его, подразумевая резиденцию Амина, дворец Тадж-Бек.
– Да, – коротко ответил он, – не то, что был, а воевал. Мне еще не приходилось так близко видеть врага.
– Вы
– Глупый ты еще, Абрамов. Нашел, чем гордиться.
– Иван Тимофеевич, а как же не гордиться? Это такое же событие, как штурм Зимнего дворца. Расскажите мне об этой операции, она уникальна.
Марченко отодвинул в сторону детали пистолета и осуждающе посмотрел на Виктора. Но, он решил не отступать и снова обратился к нему.
– Командир, ну между нами. Как там было?
Марченко достал из кармана пачку сигарет «Охотничьи», которые все про себя называли «Смерть на болоте». Достав из нее одну, молча, прикурил. Затем еще раз посмотрел на Виктора, словно взвешивая, стоит ли. Абрамов ободряюще ему улыбнулся и, тоже достав из пачки сигарету, прикурил и приготовился слушать.
– Весь день 27 декабря 1979 года мы провели в нервном напряжении, – начал свой рассказ Марченко. – Часть нашей группы в количестве шести бойцов влили в спецподразделение ГРУ, а остальных по одному или по двое разбросали по различным подразделениям, кого к десантникам, кого в «мусульманской» батальон.
Он затянулся дымом и продолжил:
– Дворец Тадж-Бек располагается на высоком, поросшем деревьями и кустарником, крутом холме. Ты, наверное, видел его, когда мы ехали из посольства. Все подступы к дворцу были заминированы, что не позволяло нам атаковать его по всему фронту. К нему вела одна единственная дорога, которая не только охранялась круглосуточно, но и хорошо простреливалась. Сам Тадж-Бек представлял собой настоящую крепость. Его толстые, метровые стены могли выдержать прямой удар артиллерийского орудия. Если к этому, Абрамов, еще добавить, что местность вокруг дворца простреливалась из танков, которые были закопаны в землю, и крупнокалиберных пулеметов, то, наверное, догадаешься сам, что захватить его было очень и очень непросто.
Днем нам всем раздали дополнительные боеприпасы. Брали столько, сколько считали нужным. Перед началом операции нас построили и предложили выйти из строя тем, кто сомневается в ее исходе или боится за свою жизнь. Ты представляешь, Абрамов, из строя не вышел ни один боец.
Нас вновь разбили на подгруппы, по десять бойцов. Каждой группе выделили боевую машину пехоты или БТР. Водителям БМП и БТР уточнили очередность движения и пути подхода к зданию, то есть определили конкретное место для атаки.
Мне, как командиру подгруппы, поставили задачу – проникнуть в здание и захватить узел телефонной связи. Наверное, это было самое сложное и самое ответственное поручение. Плана самого дворца ни у кого из нас не было, единственное, что нам сказали перед штурмом, что в здании коридорная система, то есть один длинный коридор, от которого в разные стороны отходят комнаты, а сам телефонный узел находится на первом этаже.
Абрамов с интересом слушал, не замечая, что прикуренная им сигарета почти истлела. Когда ее жар коснулся пальцев руки, он машинально сунул ее в пустую банку из-под консервов.
– Я не знал, но, что там не срослось у наших командиров, – продолжил Марченко, – но штурм начался внезапно, раньше назначенного срока. Последовала команда вперед и огонь. В воздух полетели красные ракеты – сигнал к началу штурма…
Марченко прервал свою речь. На скулах его ходили желваки, это был явный признак того, что рассказ давался ему нелегко. В какой-то момент рука его потянулась за новой сигаретой. Прикурив ее, он глубоко затянулся и выпустил дым в потолок барака. Виктор посмотрел на него и понял, что сейчас он приступит к самому главному. Без объяснений можно было догадаться, что Марченко снова переживал и переоценивал не только свои действия в бою, но и действия своих товарищей. Виктор зажег спичку и тоже прикурил сигарету.
– Первыми по дворцу открыли огонь две самоходные зенитные установки «Шилка» – в его сторону полетело море трассирующих снарядов. Две другие установки начали поливать огнем казармы пехотного батальона Афганской армии. Ты знаешь, Виктор, я такого плотного огня еще не видел. Взрывы покрыли стены дворца и казармы, но они оказались такими толстыми, что снаряды «Шилок» просто отскакивали от них, не нанося реальных потерь засевшим там бойцам личной охраны Амина. Рядом с моим БМП начал стрелять автоматический гранатомет. Он бил довольно точно, не давая боевым расчетам занять свои места в закопанных по башню танках.
Наконец, последовала команда, и мы, прикрываясь броней боевых машин пехоты, стали медленно двигаться по дороге в сторону дворца. Едва первый бронетранспортер миновал поворот и подъехал к лестнице, ведущей к торцу здания, по нему из дворца ударили крупнокалиберные пулеметы. Мы шли вторыми в этой колонне. Неожиданно идущий за нами бронетранспортер загорелся, его подбили из гранатомета. Из горящей машины стали выпрыгивать бойцы, которые стали прятаться за ним от пулеметного огня. Афганцы моментально перенесли весь свой огнь на этот горящий бронетранспортер. У нас появились раненые. Они кричали и звали на помощь, но мы, не обращая внимания на их крики, продолжали продвигаться вперед. Ну, ты сам понимаешь, стоит лишь остановиться, и лавина огня просто сметет всех нас с дороги.
Водитель нашей машины развернулся на месте и вырвался из-под огня. Укрывшись за броней, мы открыли плотный огонь из всего имеющегося у нас оружия. Мне удалось подползти ближе всех к дворцу, и я бросил в одно из окон две гранаты. Их взрывы вынесли оконные коробки на улицу. В комнате что-то загорелось. Я быстро залез внутрь здания. В комнате горел электрический свет. Осмотревшись по сторонам, я заметил трупы двух афганских солдат, которые лежали у двери. Я снял бронежилет, который мешал мне двигаться, и положил его около окна…