Шусс
Шрифт:
Поль сказал:
— Сейчас, старина, тебе, естественно, осточертели все эти сложности. Но ты имей в виду две вещи. Во- первых, ты не так уж виноват перед Эвелиной. Ты написал, и это правда: если бы не ее мать, ты бы так не продвинулся, но тебе бы не было стыдно. Во-вторых, и следствие это подтвердит, ты совершенно не виноват в истории с Галуа. То, что ты сам себя терзаешь, это понятно. Важно, чтобы ты не чувствовал себя в положении обвиняемого, и ты должен это себе повторять. Короче, ты будешь продолжать, будешь рассказывать все, будешь разглядывать себя в зеркале. Что вы решили делать?
— Не
— Ты читал сегодняшние газеты? В «Дофине» есть заметка, несколько банальных слов: «Несчастный случай, повергший в печаль…» и так далее, обычная болтовня. Но одна строка вызовет комментарии. «Ходят слухи, что Галуа испытывал новые лыжи, но эта информация требует подтверждения». С моей точки зрения, мадам Комбаз должна определить свою позицию. А следовательно, и ты тоже. Я бы на твоем месте воспользовался случаем, чтобы начинать сматываться. Откровенно говоря, ваши отношения с Бертой несколько затянулись, былая привязанность как бы мохом поросла, а история с лыжами интересует тебя все меньше и меньше.
— Однако, — запротестовал я, — у меня большой пакет акций.
— Да, но акции не у тебя одного. Позволю себе посоветовать не предпринимать никаких действий. Пусть все идет своим чередом, Жорж. Черт подери, ведь это ее фабрика…
На этих словах мы расстались, и у меня есть причины их помнить. Едва я вернулся к себе, раздался звонок Берты.
— Быстро приезжай, это срочно.
— Что, Эвелина?
— Да нет. Честное слово, у тебя в голове только она. Все гораздо хуже. Жду.
Хуже?! Я пытался гадать, лавируя в пробках по утренним обледенелым улицам. Что-нибудь со здоровьем? Или новое обострение истории с Галуа? Поль был прав, вся эта афера начинала меня задевать. Берта живет в очаровательном особняке с садиком перед ним, по которому так приятно пройтись летом, но зимой это просто западня. Я пересек его как канатоходец, напрягая все мускулы. Берта, бледная как мел, ожидала меня в вестибюле и протянула листок бумаги.
— Читай!
В бумаге была только одна строка, составленная из букв разной величины, вырезанных из журналов.
«А если это не несчастный случай?»
— Только что пришло с почтой, вот конверт. Адрес написан печатными буквами, чтобы изменить почерк.
Я почувствовал удар, но постарался овладеть собой, проводил Берту в гостиную и сел рядом с ней на диван.
— Не надо принимать близко к сердцу. Мне тоже приходилось получать подобные мерзости. В таких случаях самое простое…
Я схватил с карточного столика нефритовую зажигалку и чиркнул ею. Берта задержала мою руку и взяла письмо.
— Нет, Жорж, подожди. — Она перечитала фразу. — Меня поразило, что это не похоже ни на оскорбление, ни на угрозу. Как будто кто-то хочет меня предупредить и советует изучить все гипотезы. Может быть, это действительно не несчастный случай?
Чтобы успокоиться, я зажег сигарету.
— Послушай, Берта, здесь не так уж много возможностей. Если не несчастный случай, то…
Я не рискнул произнести ужасное слово, она тем более. Я вышел из положения, сказав:
— Не может же идти речь о саботаже при изготовлении лыж? Лангонь их нам показывал, они в целости и сохранности.
С минуту мы молча обдумывали возможность преступления, затем я загасил сигарету и резко
— Нет, и еще раз нет. Не выдерживает никакой критики. Предположим, ты упала с лестницы, или обожглась, или еще что-нибудь в этом роде, а я отправляю анонимное письмо: «А если это не несчастный случай?» Примешь ли ты это всерьез? Нет, если произошла случайность, а ведь именно так мы определили происшедшее, то и нечего тут искать, кроме случая.
Воспоминание о миссионере вспыхнуло в моем мозгу, но я его сразу прогнал.
— Скажу больше, если бы несчастный Галуа просто столкнулся с лыжником, над ним бы просто посмеялись. Никто не мог предвидеть, что он стукнется головой о дерево, не так ли?
— Ты очень мил, но вопрос не в этом. Галуа разбился на первом спуске. Мне могут поставить в вину, что я доверила ему испытывать недостаточно проверенный инвентарь.
— Но это же не преступление!
— Именно, это преступная небрежность. А еще я прокручиваю эту фразу в голове, смотри, Жорж, это бросается в глаза. Перечитай: «А если это не несчастный случай?», что означает: «А если это фатальная неизбежность?»
— Абсурд. Кто тебя упрекнет?
— Для начала люди с фабрики. Они потребуют, чтобы я объяснила, почему не сочла нужным провести более серьезные испытания. А почему? Ради немедленной выгоды, потому что дочка Комбаз такая же жадная до наживы, как и ее отец. Ну, ты их знаешь…
— Уверяю, ты просто вбила себе в голову, что виновата.
Я знал, что она рассуждает правильно, и только зря терял время в поисках решения, мне нечего было ей предложить. Может быть, организовать пресс-конференцию и все изложить напрямик, чтобы пресечь слухи.
Зазвонил телефон.
— Ты не поговоришь, — попросила Берта, — я не в состоянии.
Это был Лангонь.
— А, добрый день. Вы еще в Ницце? Возвращаетесь? Что узнали? Вскрытие ничего не дало? — Я повторял его слова для Берты, которая прислушивалась к разговору. — Перелом основания черепа? Никаких следов подозрительных веществ. Конечно, так мы и думали… Как? Существуют вещества, ускользающие от анализа? Я не знал. Во всяком случае, точно установлено, что это несчастный случай? Да, я передам мадам Комбаз, она отвратительно себя чувствует. Алло? А аптекарь? Вы его видели? Интересно, что он не слышал Галуа до последнего момента. Хотел отпрыгнуть в сторону и ринулся прямо под Галуа? Отсюда и столкновение, но он легко отделался. Разумеется, все расходы за счет фабрики. Когда, вы сказали, похороны? Послезавтра в Кремье? Там похоронены все Галуа? Извините, старина, я вас плохо слышу. Поспешите вернуться. Подробности расскажете лично, так будет лучше. Пока.
Я положил трубку.
— Кремье — это в сотне километров по заснеженным дорогам. Если ты считаешь…
Я пытался отвлечь ее, но Берта прервала меня.
— Почему аптекарь не слышал Галуа? Что, наши лыжи производят меньше шума, чем другие?
Я подсел к ней и взял за руку.
— Берта, если будешь продолжать в том же духе, это перерастет в навязчивую идею. Еще не поздно остановить производство «торпедо».
— Поздно, — отрезала Берта. — Я уже истратила на эти лыжи столько, что либо выиграю, либо продам фабрику. У меня нет выбора. Теперь ты понимаешь, я не имею права отступать.