Шут и его жена
Шрифт:
— Думаю добраться до соседней деревни. Но до неё вдвое больше идти, чем до сюда. А там уж видно будет.
— Когда выходим? — Нири только вздохнула в ответ. Ни жалоб, ни стонов. Сейчас он, пожалуй, ей восхищался.
— Думаю, завтра с утра, если снова метель не разыграется.
— Хорошо, — она просто кивнула ему, а потом прилегла на кровать и, наверное, задремала. А он снова достал книгу, которую всё-таки не решился оставить в избушке, хоть она и прилично утяжеляла его, и без того тяжёлый, заплечный мешок. Но теперь, после того, как он читал ей вслух эти легенды, они все напоминали ему о Нири, стоило только открыть. Он просто не смог бы оставить её кому то. Пусть у него останется хоть что-то в память о ней, когда их пути разойдутся.
Когда принесли обед, Нири проснулась. Отдохнувшая и посвежевшая, она выглядела такой красивой, что Мик невольно отвёл взгляд. Не для него это всё. После обеда и до вечера они сидели в комнате. Выходить никуда не хотелось. Время тянулось так долго и в то же время намного быстрее, чем в избушке.
А вечером он вдруг услышал топот копыт и мужские голоса.
— Что там такое? — Нири вскочила. Но Мик опередил её — тихо, стараясь, чтобы его не заметили, крадучись подошёл к окну. И выдохнул — Князевы воины.
Дело плохо. Он увидел, как перепугалась Нири, прижав руки к груди. И самому даже на миг стало страшно. Не за себя, нет. На свободе его никто не ждёт. Да и что такое свобода? Желанный миф. Поманила пальцем, подразнила и исчезла. Он смирится, если снова придётся развлекать князя. Всё же другой жизни он не знал, если только в детстве. Но, полно, была ли у него та, другая жизнь, вообще?
А вот Нири придётся плохо. Неужели он когда-то мог подумать, что красивая пленница согласится на ухаживания князя? Да она скорее умрёт! Мик чувствовал гордость и одновременно печаль. Непривычные мысли сбивали с толку, мешали действовать. А он ведь ответственный за Нири сейчас. Пусть и никто ей, шутовской супруг, но ведь недаром так случилось.
Если рядом не оказывается другого защитник, то Творец использует любого дурачка. Мик горько усмехнулся.
— Что мы будем делать? — Тихо спросила Нири. За окнами уже вечерело. Зимой темнеет рано. Можно было попробовать незаметно уйти, но до темна они до деревни не доберутся, а добровольно отправиться на корм волкам — на такое он ещё не был способен. Может быть спрятаться?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Выходить на ночь глядя слишком опасно. Можно попробовать спрятаться, правда, я не знаю где. Да и вообще, может князевы воины вовсе не по нашу душу явились. — Сказал и сам не поверил. Слишком лакомый кусочек Нири, чтобы отдавать её кому то. Видимо, схлынула князева злость, а гордость уступила алчности.
Мик передёрнулся, надеясь, что Нири этого не заметила. Нет. Он не отдаст её. В крайнем случае уж её то можно будет спрятать.
А воины, между тем, вошли в избу. Их громкие голоса были слышны даже в комнате. Вроде бы неторопливые, неопасные, просто разговор, и всё же Мик не расслаблялся. Рядом застыла напряжённой тенью Нири. А он только сейчас заметил, как она похудела. Да от неё действительно тень осталась!
— У тебя есть нож? — Тихо спросила она.
— Нет, — Мик покачал головой. — Если придут сюда — я отвлеку их. Беги к лесу, до избушки не так уж и далеко. Да и на этой дороге волков никогда не видели.
— А ты? — Нири так странно на него посмотрела, что на мгновенье застыло сердце.
— А что я? — Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. — Не ты ли сама говорила, что я шут? Вот и вернусь к князю.
— Он же дал тебе свободу.
— Дал. Но мы ведь пока на его земле.
— Это я виновата, — Нири вдруг отвернулась. — Заболела не вовремя. Если бы не я, ты бы уже был далеко.
— Если бы не ты, я бы до сих пор служил у князя, — тихо ответил Мик.
Внизу громко разговаривали о чём-то воины. Найдут или не по их душу пришли? А в голове билась одна мысль — даже если для него вся свобода сегодня закончится, он будет до конца жизни вспоминать то, что с ним произошло за эти дни.
Наконец, послышался топот сапог. Воины поднимались наверх, к ним. Прятаться? Или лучше сбежать? Окно открыть дело нескольких секунд. Но пролезут ли они в шубах?
Он бесшумно шагнул к окну. Во дворе никого не было. Рискнуть? Голоса уже раздавались совсем рядом.
— Ты уверен что шут с этой девкой здесь?
— А куда ему было податься? Метель сколько дней была? Небось добрёл досюда и упился на радостях, что такую красоту отхватил.
— Мне б такую, я бы не упивался! — Воины заржали.
Их ищут.
— Нири! — Она подняла на него глаза. И так тоскливо стало от её взгляда, словно она уже простилась с жизнью. — Сможешь вылезти из окна?
И он кивнул ей на маленькое оконце, а потом на шубу. А сам осторожно, крадучись, чтобы не скрипнула ни одна половица, накинул на плечи шубу, взял их скромные пожитки и шагнул к окну. Хорошо на двери была щеколда. Пусть и недолго, но она задержит воинов.
А выяснять, зачем им нужен шут, Мик не хотел.
Окно распахнулось почти бесшумно, и в комнату ворвался морозный воздух. Здесь было невысоко. Он спрыгнет сначала сам, а потом поймает Нири.
— Сначала я, потом ты прыгай, — Прошептал он.
— Хорошо.
Не раздумывая, он встал на подоконник, постоял несколько секунд, а потом прыгнул вниз, в сугроб. Снег смягчил падение. И уже внизу, он услышал, как в дверь комнаты застучали.
— Прыгай! — Прошептал он Нири, боясь крикнуть. Ну же! Несколько секунд она стояла на подоконнике, а потом прыгнула вниз. Неловко, но он успел подхватить её. Хорошо, что стемнело и их прыжок остался незамеченным, правда, скорее всего, ненадолго.
— Теперь за мной!
Мысль пробраться в конюшню пришла неожиданно. Но шут ведь дурачок! Вряд ли воины князя, которые отродясь его не замечали, могут подумать, что он решит сунуться к лошадям.
Пригнувшись и тихо прошептав Нири, чтобы следовала за ним, он бросился туда, где чуть поодаль от избы стояла захудала конюшня. Даже не конюшня, а, скорее скотный двор. Там помимо лошадей князевых воинов из стойла на него смотрели две коровы, а по насесту переступали куры.
Мик подошёл к самой ближней лошади. Верхом он не ездил никогда, если не считать тех раз, когда князь ради забавы сажал его на лошадь задом наперёд и смотрел, сколько шут так продержится. Тогда он только чудом себе ничего не сломал. И вот же снова решил сунуться к лошадям.