Шут. Книга III
Шрифт:
– Капитана гвардии ко мне! Срочно! – Слуга испуганно кивнул и поспешил убраться, выполняя волю государя. – Ох, Пат, – король посмотрел на Шута как-то странно, – не понимаю я. Тодрику голову задурили… так мало им. Ведь ясно же теперь, что ничего у них не вышло! Я жив, мальчик мой тоже. Тод теперь уже навряд ли купится на посулы власти. Чтобы сбросить с трона нашу династию придется проворачивать новые интриги, подкупать новых людей. В конце концов убивать уже не только меня одного, а это слишком очевидная измена… И ты! Ну причем здесь ты?! Почему они тебя-то не оставят в покое?
Шут пожал плечами.
– Пат? – король тронул его за плечо. – Покажи мне эту… этот… оберег.
Шут кивнул. Расстегнув дублет и ослабив завязки рубахи, он обнажил руку, позволяя Руальду увидеть работу шамана.
– А почему именно ящерица?
– Кайза так увидел… Я и сам не знаю – почему. Говорит, что на меня похоже, – он улыбнулся, а минутой позже камердинер доложил о приходе капитана.
В подробности о нападении на Шута король вдаваться не стал. Может, Дени и догадывался о необычных новоприобретенных способностях господина Патрика – и уж наверняка это было именно так, – но все равно лишний раз напоминать о них не стоило. Поэтому Руальд просто отдал четкие указания о срочном снаряжении личного королевского корабля для плавания на Острова.
«Давиан обрадуется…» – подумал Шут с грустью.
В Чертог прилетело уже немало птиц из Брингалина: отец Элеи очень хотел знать, когда его дочь прекратит вести себя точно простолюдинка без долга и чести да надумает-таки вернуться домой. Принцесса же все больше отмалчивалась, ограничиваясь короткими уведомлениями о том, что жива, здорова и наследницей более быть не собирается. Шут не спрашивал, писала ли она отцу о своем безумном выборе… Скорее всего – да. Да и наверняка Давиан все прознал от своих осведомителей. Слухи-то по Чертогу гуляли – ох какие красочные! Шут не знал, чьими стараниями, но связь его с бывшей королевой почему-то очень быстро стала известна всем обитателям дворца. Впрочем, он догадывался, кого стоит благодарить за эту милую откровенность…
После той встречи в подземелье Шут видел Торью лишь дважды. И оба раза министр при появлении господина Патрика начинал вести себя странно. Он словно забывал, о чем только что шла речь в разговоре, и, хотя по-прежнему делал вид, будто не замечает Шута, на самом деле только о нем и думал. Шут чувствовал эти мысли, липкие и тревожные, но страха больше не испытывал – лишь желание убраться подальше. Ему было противно, будто в свежую кучу наступил. А когда представлял себе, что говорит Торья – и что думает – про Элею… сразу хотелось надеть на министра мешок поплотней, лишив его тем самым возможности рассеивать вокруг себя поганые мысли.
Так что пусть принцесса поскорее уезжает из Золотой. Чем дальше она будет, тем меньше ее коснется эта скверна. Вот только невыносимо жаль, что ей придется жить там одной. Одной сносить все те же неизменные сплетни и взгляды, полные презрения. Особенно когда станет невозможно скрывать ее положение…
– Пат? – Руальд посмотрел на него удивленно. – Ты чего?
А что он… ничего. И вовсе даже не скрипел зубами. Это вам, Ваше Величество, все показалось…
6
– Ну и вот… А потом-то будет большая ярмарка, может, даже пиво король велит бесплатно разливать.
– Э! Ишь, чего размечталась, пива ей! Я вот слыхала, что Руальд самолично решил проверить казну и теперь медяка лишнего не вытряхнет. Кстати, сказывают, и фрейлин всех разгонит – дорого их содержать! Вот бы хорошо было… Работы-то насколько меньше. Да чего ты, дуреха, делаешь, а?!
Горничная, что постарше, сердито отняла у молоденькой помощницы край Шутова одеяла из шкур, которое та попыталась оттереть.
– Дык ведь уделано же! – воскликнула девчушка. – Никакой водой не состирать…
– И пускай… Откуда тебе знать, чего это за пятно. Вдруг оно для хозяина важность какую имеет, он же чудак тот еще! Уйди лучше, бестолковая!
Пятно это, некогда темно-красное, а теперь давно потемневшее, Шут оставил еще в те дни, когда ходил хмельной от ночи с Нар… Пролил вино, недотепа. Никакой ценности в нем не было, но подобное отношение горничной не могло не вызывать уважения.
Они не видели его: Шут возник на пороге бесшумно и успел выслушать целых три занятных сплетни про Руальда и одну про себя, пока женщины пытались привести эту берлогу в порядок. Вообще-то ему хотелось отвлечься от всего и хоть пять минут повисеть на перекладине. Желательно вниз головой, чтобы отлегчило наверняка. Но мешать служанкам он не стал и так же незаметно выскользнул обратно в коридор. А там после недолгих раздумий решил наконец посетить мастерскую мадам Сирень.
Пока Шут снимал старую Руальдову рубаху, госпожа Иголка с ее острым взглядом опять зацепилась за шрам у него на груди. Она и на примерке заметила этот тонкий рубец, но тогда промолчала, а на сей раз не удержалась:
– Патрик, – осторожно коснулась прохладными сухими пальцами попорченной кожи, – кто тебя?
Он хотел соврать, но почему-то передумал и начал вдруг рассказывать старой портнихе о том, как Кайза лечил его в степи. Шут и сам не знал, что подтолкнуло его к этому, ведь он даже Руальду не сообщал таких подробностей. А мадам Сирень, забыв про обнову в своих руках, слушала внимательно, и глаза ее были полны понимания. Когда одна из помощниц попыталась сунуться с вопросом, швея отмахнулась от нее сердито. И девушка мгновенно поняла, что ее срочное дело может и обождать.
Незаметно для себя Шут перешел на рассказ о самом Кайзе, о степи, о том, какое это безумно прекрасное, но такое суровое место… совсем не подходящее для королевы. Он вспоминал те дни, что провел с ней в Диких Землях. И сам не понимал отчего, но был странно счастлив поделиться этими моментами своей жизни с человеком, который не задавал глупых вопросов и не пытался давать оценок. Мадам Сирень вообще была не слишком охоча до обычных женских пустословий, и Шут ни разу не слышал, чтобы она хоть невзначай упомянула имя Элеи без должного повода. Эта женщина обладала редкостным талантом не лазить в чужую жизнь.