Шут
Шрифт:
– Нет!
Я застонал от боли. Еще одна смерть из-за меня. Бедный Мэттью. Чем он провинился перед ними? Боже, когда же кончится этот кошмар?
Я поднял голову. Новый страх уже холодил грудь.
– Ты не ответил... Что это за запах?
Одо покачал головой.
– Они сожгли наш городок, Хью.
Глава 80
Вместе с Одо я прошел по разоренной, пустынной местности, которую всего лишь два года назад называл своим домом.
Все вокруг – поля, избы, амбары – превратилось
Завидев нас, люди опускали молотки, откладывали пилы. Игравшие на улице дети сначала с любопытством уставились на чудного незнакомца, потом, узнав меня, замахали руками и закричали:
– Это же Хью! Хью! Ты насовсем вернулся?
Скоро меня сопровождала целая процессия любопытных. Странное я, должно быть, являл зрелище – в потрепанной клетчатой тунике и рваных зеленых чулках. Мы с Одо направились к площади. В прошлый раз, ошеломленный известием о смерти сына и исчезновении жены, я так спешил, что ничего не заметил. Сейчас все выглядело по-новому, непривычно и жалко.
– Слава Богу, это Хью! – кричали одни. – Он вернулся.
Другие плевали на дорогу передо мной.
– Уходи, Хью. Ты хуже дьявола. Посмотри, что с нами сделали. Из-за тебя.
К тому времени как я добрался до площади, там собралось человек семьдесят, почти весь наш городок. Люди обступили меня плотным кольцом.
Я остановился перед нашим домом. Две новые бревенчатые стены опирались на каменные колонны. Взявшись за восстановление постоялого двора, Мэттью намеревался сделать его лучше, красивее и прочнее, чем прежде. И снова злость всколыхнулась во мне черной волной. Будь они прокляты! Это я убил Норкросса. Я проник в замок. Какое же они имели право мстить всему городу?
Слезы подступили к глазам. Я плакал. Плакал так, как не плакал много-много лет, с тех пор как был ребенком.
Будь ты проклят, Болдуин. И будь проклят я сам. За глупую гордость.
Я опустился на колени. Жена, сын... Мэттью... Все погибли. Все погибло. Сколько смертей.
Люди стояли молча, давая мне выплакаться. Потом кто-то положил руку мне на плечо. Я проглотил слезы и поднял голову. Отец Лео. Раньше я никогда не обращал особого внимания ни на него самого, ни на его проповеди. Сейчас я молил о том, чтобы он не убирал руку, потому что только она не позволяла мне упасть на землю под бременем стыда и горя.
– Не кори себя, Хью, – тихо сказал священник. – Это не ты сделал, а Болдуин.
– Да, Хью, ты ни при чем, – поддержали его из толпы. – Ты не виноват. Это дело рук Болдуина.
– Мы платим положенное, и вот как этот ублюдок благодарит нас, – крикнула какая-то женщина.
– Хью должен уйти, – возразила другая. – Он убил Норкросса. Из-за него у нас одни несчастья.
– Да, он убил Норкросса. И правильно сделал! Кому еще из нас выпало такое горе?
Голоса звучали все громче. Одни защищали меня,
Одо и отец Лео пытались вразумить недовольных.
– Пожалей нас, Хью, – услышал я. – Пожалуйста, уходи, пока рыцари не вернулись.
Шум перекрыл громкий женский голос. Все повернулись и замолчали.
Это была Мари, жена мельника. Я помнил ее. Она была лучшей подругой моей Софи, и в тот день, когда Норкросс утопил ее сына, они вместе ходили к колодцу.
– Мы потеряли больше, чем вы. – Выступив вперед, она обвела толпу горящим взглядом. – Двух сыновей. Одного забрал Болдуин, другого – война. Да еще и мельница... Но Хью пострадал сильнее всех. Вы вините его, потому что боитесь указать на истинных виновников. Не Хью сжигал наши дома, а Болдуин.
– Мари права, – поддержал ее муж, Жорж. – Убив Норкросса, Хью отомстил и за нашего сына. – Он протянул мне руку и помог подняться. – Я рад, что ты вернулся.
– И я, – прогремел Одо. – Надоело пригибаться каждый раз, когда к городу приближается всадник.
– Верно, – закивал портной Мартин. – Не Хью виноват в наших бедах, а Болдуин. Но что мы можем сделать? Мы же все связаны с ним клятвой.
И вот тогда, в тот самый миг, когда я, глядя в глаза соседей и друзей, видел страх и беспомощность, меня вдруг осенило:
– Тогда откажемся от клятвы.
Все как будто онемели.
– Откажемся от клятвы? – ахнул портной.
Люди переглядывались и качали головами, как будто я предложил что-то безумное.
– Если откажемся от клятвы, Болдуин вернется. И тогда запылают уже не только наши дома.
– Когда он вернется, мы будем готовы к встрече, – громко сказал я.
Настороженная тишина повисла над площадью. На меня смотрели как на еретика, навлекшего своими словами кару на головы всех.
Я же знал одно: только это, эти слова и эта идея, принесет нам свободу.
Я вскинул руку и крикнул:
– Долой клятву!
Глава 81
Пробежав мимо опешившей стражи, Эмили постучала в дверь спальни Анны.
– Пожалуйста, госпожа, мне нужно...
Один из стражников попытался остановить девушку:
– Госпожа отдыхает.
– Мне нужно!
В ней все кипело. Герцог вернулся только поздним вечером, но сейчас Эмили даже не думала о нем – ее мысли занимала Анна. Анна, ее госпожа. Анна, которой она служила. Анна, преступившая черту, отделяющую добро от зла.
С самого утра она думала, ломала голову и молилась, но так и не нашла ответа на вопрос: что делать? Эмили понимала, что и сама преступила черту, когда помогла Хью. Помогла человеку, убившему одного из людей герцога. Уже за одно это ей грозила тюрьма. Снова и снова девушка спрашивала себя: "Если ты пересекла черту, готова ли идти дальше и потерять все? Лишиться семейного благословения, положения при дворе. Имени..." И каждый раз сама же себе отвечала: "А разве ты могла поступить иначе?"
Она толкнула дверь.