Шутка Вершителей
Шрифт:
Не успела я начать свою работу, как ко мне ворвалась Арьяна Сугиста. Всклокоченая, злая, она прямо с порога моего кабинета начала кричать:
— Это ты! Ты виновата, Рокайо!
— Булмас, подождите меня в коридоре, — отправила я одного из своих пациентов подальше от скандала. — Что происходит, глава? В чём я провинилась?
— Это ты попросила меня о свидании для сестры… Что эта дурочка пронесла в темницу? А-а? Отвечай немедленно! — Арьяна схватила меня за руку так сильно, что я почувствовала свою руку просто
— А мне нечего скрывать, Арьяна… Милада передала ему обручальное кольцо… Вернула ему обратно, пусти, больно…
Арьяна освободила её и как-то устало опустилась на стул для посетителей.
— Я знала, что свидание будет плохой идеей… Рокайо Ганн, ты и твоя семейка обманули меня… Королева уже отменила ваши привилегии, так и передай отцу.
Я усмехнулась и ответила:
— Я с ним не разговариваю, так что можешь поставить его в известность сама…
Глава никак не отреагировала на моё "тыканье".
— Значит, и тебя… Ну, что ж, теперь, скорее всего, у общины Северных гор будет новая глава, Рокайо, прощай…
— Подождите, Арьяна… — я опять перешла с ней на Вы. — Но Вы же ни в чём не виноваты…
— Виновата, Айо, виновата, — она оглянулась на меня через плечо, — так что моя политическая карьера окончена…
— И куда Вы?…
— Останусь здесь, мой аттестат из Академической школы действителен, так что буду обучать детей…
Сгорбившись, она вышла из лекарской, пропуская Булмаса, который уже от нетерпения и боли тряс больной рукой. Я никогда не видела главу такой… растрёпаной и согнутой… Мне стало её жаль, но уже ничего изменить было нельзя.
Через несколько дней был день зимнего солнцестояния, после которого уже начинались первые оттепели, и шёл поворот к весне. В нашем посёлке всегда по этому случаю проводился праздник, отмечаемый песнями, плясками и вечерними посиделками с родными.
Возле общинного дома сжигали чучело Мары — младшей сестры Ады, придумавшей ночь и зиму, глава всегда говорила речь, а жители притаскивали за пазухой брагу, вино и сладкие закуски. Наши поселковые музыканты играли громкую музыку, а молодёжь веселилась.
Я нарядила детей в костюмы, сшитые ещё в прошлом году для этого же праздника, послушала причитания Авидеи о том, что юбка уже старая, и, вообще, мала ей, а её подруге Тире мама купила новую специально для праздника, успокоила перевозбуждённого Бертина и сделала шаг за порог.
Мы, все трое, замерли, не успев толком выйти из дверей. Возле калитки стояли мои мать и отец, а лица… У них были такие лица, будто кто-то умер… Мама была похожа на старуху с жёлтой пергаментной кожей, высохшей и усталыми глазами. Мой отец был чёрен.
— Что случилось? — спросила я, уже догадываясь, но пока надеясь на лучшее.
— Милада пропала…
Соседи, вышедшие на праздник, закричали нам:
— Ньево, Ганн! Пойдёмте! Уже скоро чучело будут жечь!
— Дети, в дом! — коротко сказала я.
— Но, мама… — попыталась мне перечить Авидея, но я осадила её.
— В дом, я сказала! Мама, папа, входите… Поговорим в доме…
Родители вошли, присели, не разуваясь и не раздеваясь. Я не стала даже им предлагать этого, понимая, что им сейчас не до чего.
— Айо, она ушла к нему… Вчера вечером… Сегодня мы нашли это…
— Как? Куда? — я пока ничего не понимала.
— Вот, — отец протянул мне записку. Его пальцы дрожали.
— "Дорогие родители, — начала вслух читать я, — я ухожу с Гэйелдом. Я люблю его, и он сделал мне предложение. Он позвал меня к себе, в его мир, и я дала согласие. Там мы поженимся, и я обрету своё счастье. Не ищите меня, это бесполезно, только потратите время. У вас останется правильная Рокайо, а меня прошу простить. Я не была идеальной дочерью, но любила вас обоих. Милада Ньево." Дура… Вот дура!!!
Я подскочила и крикнула отцу:
— Быстрее к Арьяне, если кто и может нам помочь, то только она! Жрецы, говорят, уже в одном дневном переходе от посёлка! Авидея, наведи бабушке чай! Бертин, праздник отменяется!
И мы с отцом бегом, с разъезжающимися по льду ногами, спотыкаясь и падая, бежали к домику нашей главы. Дома её не оказалось, и мы вернулись на площадь перед Общинным домом. Пусть наш посёлок и небольшой, но в собравшейся толпе найти кого-либо было трудно: все надели костюмы и маски, скрывающие лица, как требовали традиции.
Мы с отцом переглянулись и пошли к музыкантам. Там Ваухан что-то пошертал на ухо одному из них, и все через минуту затихли. Мой отец влез на стул и закричал:
— Арьяна Сугиста! Ваухан Ньево хочет с тобой поговорить!
Высокая женщина в костюме рыжухи оглянулась на отца, подобрала длинную юбку и уверенным шагом направилась в нашу сторону.
— Что такое? — Арьяна сняла маску.
— Отойдём? — отец отозвал её от гуляющей публики, которая опять начала танцевать.
— Говорите быстрее, в чём дело… Меня ждут! — Арьяна была зла на нас и не скрывала этого.
— Отец, — я дёрнула отца за рукав и заговорила сама, — пропала Милада… Вчера не вернулась домой. Написала записку, вот, прочитайте сами…
Женщина выхватила резким движением её у меня из рук и пробежала глазами.
— Так, так, так… Когда, говорите, вы нашли его?
— Ровно тридцать дней назад…
— Понятно… Сегодня Врата Ады откроются снова… Мара побери меня! Жрецы прибудут только завтра… Нам нужно к Вратам, возможно, мы уже опоздали!
Не успела Арьяна договорить, как отец бросился бежать по тропинке, ведущей к околице, по которой всего тридцать дней назад притащил в посёлок и свой дом обмороженного чужака с длинными чёрными волосами и носом, так похожим на клюв врана.