Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)
Шрифт:
Пригородный поезд тащился медленно. Вагон, в который попала Ганна, был полупустой, только несколько селян ехали по каким-то своим делам в областной центр да панок из бывших сиротливо жался к окну. Ганна чувствовала себя в безопасности, в Мюнхене ей сказали, что проверка документов в пригородных поездах с некоторых пор — большая редкость. Советы, мол, стараются не раздражать население.
Ганна с острым любопытством, не отрываясь, смотрела в окно вагона: оставались позади поля, перелески, небольшие села с неизменными церквами или костелами на пригорках. Она приподнято размышляла о том, что вот эта ее родная земля, не раз видевшаяся в беспокойных снах
«Украина ждет вас, — торжественно сказал ей на прощанье Степан Мудрый, — земля наших предков спит летаргическим сном, и не волшебники — мы с вами пробудим ее, вдохнем новые силы для великих свершений…»
Мудрый пристально, не мигая, смотрел на Ганну, и она кивнула: да, это так, ей выпала суровая и счастливая доля борьбы.
В Мюнхене остался Мудрый, ждет от нее весточки. Ганна предупредила: первое донесение пойдет лишь после того, как она почувствует себя в полной безопасности. Мудрый одобрил: рисковать перепиской не стоило, каждый такой рейс готовится долго, тщательно, на эмиссара возлагаются особые надежды, и он должен быть застрахован от случайностей. Годами отрабатывались способы подпольной связи, но кто даст гарантию, что донесение придет в определенные руки? Длинный и опасный путь должен проделать грепс от «земель» [7] до центрального провода, побывать в руках у многих людей, не исключается, что где-то «прилипнет» к этим рукам. Лучше выждать, убедиться в исправности всех звеньев связи.
7
«Земли»в лексиконе украинских националистов — Советская Украина.
«Интересно, что бы они подумали, если бы знали, кто я на самом деле?» — эта мысль привела Ганну в хорошее настроение. Она искоса рассматривала случайных попутчиков.
Двое селян устраивались обедать: застелили чемодан газетой, достали сыр, домашнюю колбасу, куски жареной курятины. Один из них извлек из кошелки бутылку, налил в кружки водки. Он посмотрел на Ганну и улыбнулся. Ганна тоже улыбнулась понимающе: пейте, добрые люди, никто вас не осудит.
Кружком расположились несколько молодых колхозниц, все веселые, говорливые. Ехали они, судя по разговорам, с какого-то областного совещания свекловодов. Ганна с неприязнью прислушивалась к тому, как они восторгались выступлением какой-то Мотри Одарчук, взявшей по шестьсот центнеров буряка с гектара. У одной, судя по всему, главной среди колхозниц, на блузке поблескивал комсомольский значок. «Эти уже омоскалились, обольшевичились, — раздраженно отметила Ганна. — Новая жизнь им, кажется, пришлась по вкусу».
Бабуся с внучкой сидели в конце вагона. Старая дремала, а внучка все старалась высунуться в окно, стреляла по сторонам быстрыми любознательными глазенками. На девочке был пионерский галстук.
В вагоне ехали и другие люди — каждый занимался своим делом, не обращая никакого внимания на соседей. Они не казались настороженными, напуганными или озлобленными, как предупреждал Ганну Степан Мудрый. «Украинцы ошеломлены крушением вековых надежд, они замкнулись, ушли в себя перед лицом огромной опасности, ломающей всех вместе и каждого в отдельности», — Мудрый любил изрекать подобные сентенции, которые, по его мнению, обнажали психологические пласты современных настроений.
Вагон мягко покачивало на стыках, поезд часто останавливался на маленьких полустанках,
Ганна все больше убеждалась, что опасности нет никакой; ей, опытному конспиратору, удалось вроде бы благополучно миновать все ловушки, расставленные чекистами. «Интересно, как они выглядят., эти чекисты?» — подумалось Ганне.
Поезд подходил к большому городу, он деловито погромыхал на стрелках, в окно уже можно было видеть красивое, с башенками здание вокзала. На перроне было мало встречающих, пригородные поезда прибывают без того шума и праздничной суеты, которые характерны для курьерских составов.
Ганна сняла с полки небольшой чемодан и спрыгнула на перрон. Здесь ее арестовали.
Все произошло буднично просто.
Двое молодых людей вдруг встали справа и слева от Ганны, и один из них сказал вполголоса: «Вы арестованы. Пойдемте с нами». Ганна сунула руку в карман плащика, но выхватить пистолет не смогла: один из двоих молниеносно перехватил ее руку, сжал пальцы в кулак и стиснул в своей ладони, широкой и сильной.
— Не надо, — сказал он спокойно. — Сопротивление бесполезно.
Второй парень взял ее чемоданчик, и Ганна пошла посредине к небольшой машине.
— Вы ошиблись, — сказала она, стараясь быть спокойной. — Даже не спросили, кто я.
— Мы знаем, кто вы, — уверенно ответил один из молодых людей.
В машине он достал из ее плаща пистолет, положил к себе в карман, ощупал воротничок блузки. «Опытный, ищет ампулу с ядом», — отметила машинально Ганна.
Она прикинула, что если внезапно нажать на ручку дверцы и навалиться на нее всем телом, то, коли повезет, можно свалиться под заднее колесо. И тогда кончится все.
— Не делайте глупостей, — будто разгадав ее мысли, посоветовал чекист, сидевший рядом. — Ничего не выйдет…
Сердце у Ганны тоскливо сжалось. Это был конец ее курьерского рейса, ее борьбы, которой она отдала много лет жизни. Ей хотелось кричать от невыносимой тоски, от жестокой душевной боли, будто тисками сковавшей все ее существо.
Чекисты сидели спокойные, уверенные в себе, и от этого стало еще горше. Если бы они кричали, ломали руки или хотя бы ткнули кулаком… Это помогло бы собраться в тугую пружину, возродило бы волю к сопротивлению.
Но парни в штатском вели себя так, будто каждый день брали кого-нибудь с «той стороны», и работа эта им уже малость приелась. Ни любопытных взглядов, ни понуканий — они делали свое дело сноровисто, без суеты.
И еще Ганну поразило — они говорили на чистом украинском языке, мягко и певуче. А Мудрый утверждал, что все чекисты москали.
— Куда вы меня везете? — с трудом разжав губы, спросила Ганна.
— Увидите…
Спокойствие чекистов действовало на Ганну завораживающе.
Лишь со временем она с ужасом вспомнила, что не выполнила непреложный, нерушимый закон особо доверенных курьеров: в случае опасности ареста немедленно покончить с собой. Эти двое взяли ее как сопливую девчонку, без труда, без риска.
Все случившееся казалось невероятным, дурным сном.
Уже во время следствия, в камере, когда времени для размышлений было более чем достаточно, Ганна мысленно проанализировала каждый свой шаг на пути из Мюнхена до украинского города, где оборвался так неожиданно ее курьерский рейс. Она перебрала в памяти все встречи, все явки, которыми пользовалась, припомнила всех людей, с которыми пришлось войти в контакт. Где-то в этой длинной цепи из паролей, явок, конспиративных встреч была расставлена ловушка. Где?..