Шрифт:
Совпадение имен и псевдонимов в повести с подлинными – только случайность
В 194… году на тайной курьерской тропе, проложенной бандитским буржуазно-националистическим подпольем через Западную Украину к кордону, был задержан связной. Он не успел уничтожить донесение. Листик тоненькой папиросной бумаги – шифровку – доставили начальнику управления МГБ одной из областей полковнику Коломийцу.
«Всем боевкам, референтурам и проводам ОУН и УПА [1] :
1
ОУН –
Надлежит разыскать:
Особо опасного для нашего движения агента НКВД, известного нашим людям под псевдо «Зоряна», «Горлинка», «Подолянка», «Мавка» и другими, которые использовались в зависимости от обстоятельств.
Фамилия:
Подлинная фамилия не установлена. Предъявляет документы на имя Марии Григорьевны Шевчук, Олеси Николаевны Чайки и другие.
Профессия:
По косвенным данным – педагог. Работала секретарем райкома комсомола, учительницей Зеленогайской школы.
Звание:
Советское – неизвестно.
В УПА – сотник, курьер центрального провода с особыми полномочиями.
Партийная принадлежность:
Советская: член ВКП(б) – предположительно.
В ОУН: член ОУН (бывший).
Национальность:
Украинка.
Возраст:
Точно неизвестен. Около 28 лет.
Место рождения:
Не установлено.
Рост:
166 см.
Телосложение:
Красивая, спортивного склада, иногда можно заметить военную выправку, походка свободная, властная.
Лицо:
Очень правильное, красивое. Лоб высокий, чистый. Кожа смуглая. Скулы, разрез глаз – восточного, но не ярко выраженного типа. Особых примет нет.
Волосы:
Цвета спелого жита. Не красит. В одних случаях ее видели с косами, в других – с короткой стрижкой.
Нос:
Средней ширины, ровный без горбинки, ноздри прямые.
Уши:
Маленькие, круглые.
Подбородок:
Типичный для украинки.
Зубы:
Ровные, без изъянов.
Рот:
Небольшой, полные мягкие губы.
Речь:
Говорит на правильном украинском, иногда с западноукраинским (львовским) акцентом. Свободно владеет немецким, польским и русским. Речь человека, привыкшего отдавать приказы.
Обладающая этими приметами
Каждый член организации, который опознает эту чекистку, должен, не ожидая особых на то приказов, любым путем, даже ценою собственной жизни, ее уничтожить.
При акции соблюдать осторожность: вооружена, умело пользуется оружием, отличается личным мужеством, выдержкой и хладнокровием.
Референт службы безопасности…
Место постоя… [2] »
Глава I
2
Место постоя – так в приказах украинских буржуазных националистов обозначалось местонахождение «штаба».
В камере было душно. Казалось, ее голые, облупившиеся стены источают густой, прокаленный в жерле огромной печи воздух. Только сквозь маленькое окошко еле ощутимо тянулась свежая струйка воздуха. Окошко было открыто – сквозь решетку виднелся край синего неба. Небо было поделено прутьями решетки на ровные квадратики. Леся встала под окном, подставила лицо воздушному ручейку.
Их здесь было трое. У каждой – узкая откидная койка, жесткое солдатское одеяло, набитая спрессованным в камень сеном подушка. У каждой – своя тоска, только духота одна на всех. Привели их сюда разные дороги. Каждую – своя.
Леся вынула из косы шпильку, провела на стене черточку – закончились еще одни сутки. Черточек было много, они выстроились длинной шеренгой, нацарапанные неровно, но глубоко – твердой рукой.
Щелкнул «глазок» на двери, караульный бегло осмотрел камеру. Все как всегда: девушка на угловой койке спит, вторая лежит, уставившись в потолок, а эта, с длинной косой, пристроилась под окном.
– Спать! – равнодушно приказал солдат.
– Иди к черту! – так же беззлобно откликнулась Леся.
Караульный покачал головой: каждый вечер одно и то же. Никак не привыкнет дивчина, что не дома и не в гостях.
– Марш на койку! – уже строже прикрикнул солдат.
– Ложись, Леся, – присоветовала и девушка, бездумно смотревшая в серый, потрескавшийся потолок.
Сухо стукнула заслонка «глазка», солдат потопал к следующей камере.
– Боже, как душно! – Леся сбросила одежду, нырнула под одеяло. – А у нас дома сейчас сады цветут. И яблоньки стоят как невесты перед свадьбой. А на землю ложится розовый снег – яблоневый. И небо над головой звонкое, чистое. Когда-то снова увижу?
Никто не ответил ей. Впрочем, Леся и не ждала, что подруги по камере как-то откликнутся на ее слова. Она уже привыкла к тяжелому, угрюмому молчанию, как привыкла к тому, что каждый день их по очереди водили к следователям.
И сейчас она разговаривала только с собой. Ей казалось, что, когда в камере звучит живой голос, не так давит на сердце унылая тишина.
Чего-чего, а тишины здесь вдоволь…
За два месяца в камере перебывали и другие девушки, находившиеся под следствием по подозрению в связях с националистами. Потом некоторых из них освободили, других куда-то перевели. Леся осталась одна. Вначале обрадовалась, даже в шутку сказала следователю, что у нее теперь отдельный номер. Потом испугалась – одиночество выползло из притененных углов и подступило к ней неслышным, коварным шагом.