Схватка за параллель
Шрифт:
– Вообще, Андрюша, я ужасно соскучилась. Никогда и никому не верила, что можно забросить всё, плюнуть на честь, достоинство, оставить замки и планеты и уйти в пещеру со своим любимым. Это ужасающая дикость. На нашей памяти ещё никто не бросался за другим, отдавая всё. Ты можешь меня растоптать и уничтожить, но я с радостью приму любое твоё решение! Безусловно, мы индивидуалисты до мозга костей, но генная память, видимо, существует. Андрюш, расскажи, а у вас такие случаи не редкость?
Думается, если в этот момент меня увидел бы какой-нибудь психиатр, то безошибочно разглядел бы во мне пациента дурдома, за хорошее поведение отпущенного проведать родителей. Такие серьёзные вопросы решать ещё не приходилось. Сколько чернильных копий сломали поэты, писатели, объясняющие, что такое любовь!
Долго просто сижу и тону в небесно-голубых глазах...
– Маша, расскажу тебе историю, древнюю, как мир. В одной туманной холодной стране правитель стал тормозом прогресса и цивилизации. Тогда молодые блестящие офицеры проводят восстание, которое заканчивается полным их разгромом. Страна огромная: много места для тюрем и каторг. Весь цвет двора отправляют в ссылку. Представляешь, находятся женщины, которые из центра цивилизации, обустроенной и уютной жизни, где есть всё, едут в тьмутаракань, где, кроме мороза зимой да комарья летом, и нет ничего. Едут за своими любимыми мужчинами, бросив этот грёбаный уют, оставив родителей. Так велик порыв и чувства, что люди по пути деревнями приветствовали величайших женщин своего века. Ни одной клеветнической кляксы не прилипло к их белоснежным платьям. Ты уж прости, такие вещи сейчас уже не говорят на Земле. Всё потихоньку меняется к простому, плоскому, одноцветному. Но упаси бог поверить, что нет больше любви. Она вспыхивает редкой звездой пленительного счастья и приносит в мир, достаточно опошлившийся, свет божий. Обыватели, кляня на чём свет стоит влюблённых, часто вообще не понимают, о чём идёт речь. Но, уразумев, поругивают для приличия и тайно завидуют, причём самой примитивной завистью. Ещё многое можно сказать о любви, но от этого ей не станет ни хуже, ни лучше. Она выматывает и высасывает все силы не в пример обычной жизни, но, как говорил классик, «лучше один раз попить живой крови, чем триста лет питаться падалью». Вообще, Мария, ты меня убиваешь. Это совсем не тот вопрос, что задают человеку в довольно щекотливом разведывательном задании. Эстет или какой писатель растолковал бы изящнее и, возможно, краше. А я по-простому, так понимаю. Ты не считай меня истиной в последней инстанции. Любовь никогда невозможно предсказать. Она красиво приходит, добавляет ослепительных красок в жизнь, но и горит быстро, словно порох. Вот так. А почему тебя интересует этот вопрос?
– Мы с Клаудио много раз просматривали Легенды, и там это чувство прекрасно описано. Я думаю, а не вымысел ли это?
– Маша, ты серьёзно считаешь Легенды вымыслом? А как же я? Хотя всё потом. Сейчас нужно решить, как быть дальше – появилась реальная возможность встречи с Егорием.
– Встреча реальна. Одна беда: не ясно, когда проявит интерес Великий да и согласится ли доверительно беседовать с тобой? Необходимо форсировать события...
Так бы и продолжалась наша беседа до определённого момента, но тяжёлая массивная входная дверь со страшным грохотом распахивается, и в неё врываются гости, которых никто не звал. Трое здоровенных, как мамонты, Атлантов, бросаются на беззащитного тщедушного мужичонку и красивую слабенькую женщину. Крепкая группа несётся на нас, в полной уверенности в своём превосходстве. Правда, совершенно неожиданно сервировочный столик, направленный умелой ногой, оказывается погребённым под кучей парней, споткнувшихся о него. Одно гибкое змеиное движение – Мэри в гуще свалки, её длинные ноги мелькают вблизи огромных морд; и не скажу, что она часто промахивается. Несколько мгновений – всё окончено. Ребята отдыхают от трудовых будней.
События быстро набирают обороты. Может, это и к лучшему – меньше хлопот. Идём немного проветриться, давая возможность налётчикам уйти. После прогулки, проводив Машу, возвращаюсь к себе. Мой номер заждался хозяина. Несколько секунд трачу на осмотр: порядок идеальный, ни одного следа побоища.
Падаю на роскошную кровать, успев снять только пиджак. Сон мощной волной валит с ног. Снятся роскошные женщины с тремя глазами, но почему-то бегу от такой роскоши без оглядки. На дороге меня встречает знакомый с детства автомобиль, что не спутаешь ни с чем: наш советский «Запорожец». За рулем авто женщина, удивительно похожая на Машу, но с зелёными ведьмиными глазами...
Будят солнечные зайчики, скачущие по лицу. Ещё не проснувшись, дёргаю за верёвочку вызова. Хочу кофе. Ожидая заказ, разглядываю с высоты птичьего полёта прекрасный город-сад – так, кажется, говаривал мой любимый поэт Маяковский. Лёгкий стук в дверь – и похожий на человека робот привозит заказанное: на столике чашка ароматного напитка приличных размеров, сдоба и варенье из местных фруктов. Отправляю робота из номера и сажусь слегка перекусить, но тут Клаудио неожиданно передаёт просьбу Мэри о немедленной встрече у меня в комнате через пятнадцать минут, вызывая, откровенно говоря, некоторое замешательство. Судя по теме – острейшая необходимость. Во даёт, девчонка!
Всё тихо, но, если такая спешка, дело серьёзно. Отсутствие информации позволяет лишь строить догадки и ничего не предпринимать. Натягиваю штаны, взбалтываю любимый Машин коктейль. Жду. Распахивается дверь – и, словно чёртик из табакерки, в комнату влетает Мария. Мне обидно за её фамилию, что такое Смит? По мне лучше Иванова. Виснем друг на друге. Маленькая, вся дрожит: то ли от страха, то ли от волнения. Усаживаю гостью в кресло, подгоняю столик с напитками и закуской. Всё это оказывается к месту и беспощадно истребляется.
Крепкие зубки моей королевы способны и говяжью кость разгрызть – по крайней мере, так кажется сейчас. Никогда не видел такого контраста красоты и агрессивности. Вся в боевом гриме, увешанная всевозможными орудиями, среди которых, к изумлению, узнаю собственного «калашникова». Значит, происходит нечто. И это нечто напрямую пока не касается, но скоро наверняка заденет. Иначе хотя бы вкратце электронный друг дал бы знать.
Женщина на глазах успокаивается, лёгкий румянец проявляется даже сквозь уродливый грим.
– Машенька, внимательно слушаю.
– Ты ещё не знаешь, Андрей, отсюда необходимо в срочном порядке испариться. Это пока не стало сенсацией, но скоро об этом заговорят все. Галактическая ветвь атакована чудовищами. Подробностей чрезвычайно мало. Но, учитывая, что пострадали планетные системы Великого Егория, здесь он вряд ли появится, а и появится, то уж точно не для разговора с тобой. Короче, пора в дорогу.
– Насколько велика угроза? Что за чудовища и почему с ними нельзя бороться при здешних-то технологиях? Неужели некие существа могут причинить сколь-нибудь серьёзный ущерб? Не верю. Жаль, что из-за этой мелочи мы рушим практически удавшуюся операцию.
Глава 22
Великая по-хозяйски освобождает стол от посторонних предметов, то есть рванув тяжёлый бархат скатерти. Не успевают стихнуть грохот и звон битого хрусталя, как Клаудио, бережно размещённый в центре стола, даёт чёткую объёмную картинку.
Небольшой городок на планете Великанов. Огромные красивые люди с горами мускулов безмятежно наслаждаются прекрасной погодой. В бездонной синеве неба появляются две точки; за какой-то миг они превращаются в жутких трёхглавых драконов. Великаны с рёвом, расхватав некое подобие бластеров, идут в атаку, паля изо всех стволов. Плазменные разряды не причиняют видимого вреда противнику, и драконы переходят в наступление.
Шесть голов исторгают струи красной пыли, очень похожие на пламя. Причём чем больше становится объём струи, тем заметней уменьшается тело дракона. Красная пыль окутывает великанов и скрывает их из поля зрения. Длится кошмар всего минуты три. Вскоре пыль собирается в компактное облако и с огромной скоростью возвращается к монстрам. На поле битвы не остаётся ничего от людей, и, похоже, городок, стоящий неподалёку, судя по всему, пуст. Зато драконы становятся заметно крупнее.
Молчим, шокированные увиденным. Всё нереально до нелепости. Человечество давно втоптало в пыль истории всевозможную нежить.